• Людовик получил прозвище «король Солнце»
• Революции в Мире
• Революции в Мире
• Искусство Революции в Мире

Революции в Мире Революции в Мире Третий мир и революция. Крах социализма Эрик Хобсбаум iv Однако, ежели революционная традиция Октября себя израсходовала( а почтивсе считали, что израсходовала себя и предшествующая ей якобинская традиция 1793 года), то породившая ее соц и политическая непостоянность никуда не пропала. Вулканическая энергичность длилась. По мерке такого как капиталистическая " золотая эра " подходила к концу, в мире поднималась [477] новенькая волна революций. Последним актом данной драмы стал кризис западных коммунистических режимов в 1980–е годы, завершившийся их распадом в 1989 году. Хотя революции 1970 x годов происходили в главном в странах третьего решетка, они не были чем то единственным ни с политической, ни с географической точки зрения. Как ни удивительно, первая революция 1970 х произошла в Европе. В апреле 1974 года в Португалии свергли самый-самый старый на континенте властный режим, а вдогон за этим пала и не настолько прочная ультраправая боевая диктатура в Греции( см. больше). После долгожданной погибели генерала Франко в 1975 году Испания миролюбиво перешла от авторитарного режима к парламентской демократии, окончив возврат Южной Европы к демократической форме правления. Все эти процессы разрешено полагать преодолением остаточных проявлений евро фашизма и наследия Второй вселенской борьбы. Путч решительно настроенных боевых в Португалии частично был вызван затянутыми колониальными войнами в Африке, какие государство водила с истока 1960 х годов. Военные операции шли без особенных заморочек, за исключением кампании в крошечной колонии Гвинее Биссау, где, наверняка, самый-самый профессиональный из всех африканских фаворитов, Амилкар Кабрал, смог в конце 1960 х отдать отпор португальской армии. В этот период, последовавший за конфликтом в Конго и укреплением режима апартеида в ЮАР( творение резерваций для темных, " шарпевильская резня "), количество африканских повстанческих движений приметно возросло. Впрочем, особенных успехов они не добились; несчитая такого, их непрерывно ослабляли межплеменная рознь и советско китайские несогласия. В начале 1970 x, делаяупор на функциональную помощь Советского Союза( Китай тогда сотрясали катаклизмы " большой культурной революции "), освободительные борьбы в Африке разгорелись с новейшей силой. Однако совершенную самостоятельность крайние колонии сумели заполучить лишь в 1975 году, после португальской революции. Вскоре после этого Мозамбик и Ангола, в итоге южноамериканского и южноафриканского вмешательства, снова были втянуты в кровопролитные борьбы — на этот раз гражданские. Одновременно с распадом португальской империи разразилась революция в самой старенькой независимой стране Африканского континента — в охваченной голодом Эфиопии. В 1974 году там был низложен правитель, и на замену ему пришла леворадикальная боевая клика, радикально заявившая о собственной дружестве с СССР и приверженности идеалам Маркса и Ленина.( После этого Советы отказали в помощи иному региональному союзнику, терану Сомали( 1969 1991) Сиаду Барре, переключившись на эфиопов.) Однако в самой Эфиопии новейший режим повстречал существенное противодействие и в 1991 году был свергнут альянсом национально освободительных движений марксистского толка. [478] Все эти модификации сотворили собственного рода моду на режимы, верные( по последней мерке, на словах) занятию социализма. Так, боевой режим назначил правительство Дагомея Народной Республикой Бенин. В том же 1975 году полуостров Мадагаскар( Малагасийская Республика) после военного переворота объявил о собственной социалистической ориентации. Народная Республика Конго( не путать с ее огромным соседом — былым Бельгийским Конго, переименованным в Заир во время правления диковинно хищного проамериканского терана Мобуту Сесе Секо) всячески подчеркивала свою верность социализму, и это снова действительно под властью боевых. И вконцеконцов, в Южной Родезии( Зимбабве) одиннадцатилетние пробы привести страну к независимости под властью " белого меньшинства " в 1976 году окончились неудачей из за массивного натиска 2-ух повстанческих движений, разделенных племенной принадлежностью и политической направленностью( русской и китайской ориентации поэтому). В 1980 году Зимбабве делается независящим государством под истоком 1-го из партизанских главарей. Хотя казенно все эти движения и продолжали революционную традицию 1917 года, на самом деле в их базе лежали совершенно остальные веяния — и доэтого только из за большой различия меж теми публичными системами, какие исследовали Маркс или Ленин, и постколониальными африканскими государствами. Единственной государством Африки, желая бы частично пригодной для марксистского разбора, являлась индустриально развитая капиталистическая ЮАР. В данной стране появилось по истинному общее освободительное перемещение, преодолевшее племенные и расовые барьеры, — Африканский государственный конгресс( АНК), который поддерживали профсоюзы и отлично организованная коммунистическая партия. После окончания " прохладной борьбы " АНК получилось уничтожить режим апартеида. Но даже тут идеи избавления воспользовались разнообразной ступенью помощи у разных племен; кпримеру, посреди зулусов они были не очень известны, что было на руку расистам. Практически всюду, за исключением маленький группы европейски интеллигентных городских интеллектуалов, " национальные " или остальные движения строились основным образом на племенной лояльности. Это помогало империалистам вернуть против новейших режимов те или другие племена — в частности, в Анголе. В схожих странах марксизм ленинизм выступал доэтого только механизмом формирования дисциплинированных партий или авторитарных правительств. Вывод южноамериканских войск из Индокитая ускорил пришествие коммунистов в Азии, и скоро под их истоком оказался целый Вьетнам. Режимы подобной ориентации установились в Лаосе и Камбодже, приэтом в крайнем случае — под главенством партии " красных кхмеров ". Сочетание абстрактного маоизма парижских кафе, проповедуемого их вождем Пол Потом( р. 1925), и рвения отсталых, но вооруженных фермеров убить загнивающую [479] городскую цивилизацию привело к очень пагубным последствиям. Полпотовский режим истреблял собственных людей в масштабах, необыкновенных даже для двадцатого века, — было убито не наименее 20% народонаселения, — покуда его не погубило в 1978 году вьетнамское вмешательство, восстановившее наиболее человечный нрав правления. Но даже после этого — таков один из самых мрачных эпизодов в летописи современной дипломатии — Китай и США продолжали помогать останки режима Пол Пота по антисоветским и антивьетнамским суждениям. В конце 1970 х годов огонь революции обожгло даже США: Центральная Америка и страны Карибского водоема, бесспорная зона доминирования американцев, также, как тогда показалось, качнулись налево. Впрочем, ни революция в Никарагуа, в 1979 году свергнувшая семейство Сомоса, цитадель южноамериканского владычества в маленьких республиках этого региона, ни нарастающее партизанское перемещение в Сальвадоре, ни даже генерал Торрихос, отобравший у американцев Панамский канал, не могли ослабить южноамериканское господство посильнее, чем кубинская революция. Еще меньше на это была способна революция на крошечном островке Гренада в 1983 году, для борьбы с которой президент Рейган мобилизовал всю американскую военную мощь. Но все же успех данных движений поразительно различался от неудач 1960 х годов, и благодарячему в правление президента Рейгана( 1980–1988) Вашингтон охватила реальная истерия. Действительно, все эти движения, без каждого сомнения, были революционными, желая и принадлежали к уже знаменитому нам латиноамериканскому типу. Главным их новшеством, озадачивающим и настораживающим представителей обычного, т. е. светского и антиклерикального, марксизма, стал вывод на сцену церковных священников марксистов, поддерживавших восстания, участвовавших в них и даже руководивших ими. Эта желание, узаконенная " теологией избавления " и получившая помощь латиноамериканской епископальной конференции в Колумбии( 1968), оформилась после кубинской революции [1], нежданно встретив горячее интеллектуальное помощь ордена иезуитов и, что было наиболее ожидаемо, оппозицию со стороны Ватикана. Если для историка полностью разумеется суровое различие революций 1970 х, заявлявших о собственном родстве с Октябрем 1917 года, от этого самого Октября, то США видели в них дробь глобального пришествия коммунистической сверхдержавы. Свою роль тут сыграли и критерии забавы " прохладной борьбы ": утраты 1-го игрока постоянно давали привилегия иному. А таккак Америка в этот период поддерживала консервативные силы в большинстве [480] государств третьего решетка, революции значили ее проигрыш. Кроме такого, Вашингтон считал, что у него имеется основания тревожиться по поводу наращивания Советами ядерных вооружений. Как бы то ни было, " золотая эра " мирового капитализма с присущим ей господством бакса подошла к концу. Статус США как сверхдержавы был ощутимо поколеблен полностью предсказуемым поражением во Вьетнаме, откуда наибольшая боевая сила на земле была обязана выйти в 1975 году. Мир не знал схожей крушения со пор победы Давида над Голиафом. Можно с большущий частей вероятности допустить, вособенности в свете " борьбы в Заливе " 1991 года, что, будь Америка наиболее убежденной в собственных мощах, она не снесла бы с таковой покорностью удар, нанесенный ей в 1973 году странами ОПЕК. Ведь это соединение представляло собой группу арабских( в главном) стран, не владевших никаким политическим весом( не полагая нефтяных скважин) и не вооруженных, как сейчас, до зубов за счет необоснованно больших цен на нефть. Вполне несомненно, что в мельчайших признаках ослабления собственного мирового господства Соединенные Штаты усматривали вызов собственной мощи или попытку СССР преобладать на планете. Поэтому революции 1970 х породили явление, названное " 2-ой прохладной борьбой "( halliday, 1983). В данной борьбе, как и ранее, сражались " подопечные " 2-ух сверхдержав — поначалу в Африке, а позже и в Афганистане, где впервыйраз с 1945 года русские войска сражались на посторонний местности. СССР, по всей видимости, считал, что новейшие революции позволят ему некотороеколичество поменять в свою выгоду интернациональный баланс сил. Вернее, стиль шла о частичной компенсации больших дипломатических неудач 1970 х годов, когда Вашингтону получилось склонить на свою сторону Египет и Китай. СССР не вмешивался в дела Американского континента, но еще просторнее, чем ранее, приэтом времяотвремени очень удачно, вмешивался в дела остальных государств, вособенности африканских. Тот факт, что Советский Союз содействовал тому, чтоб Фидель Кастро выслал кубинских боец на содействие Эфиопии в борьбе против союзного американцам режима Сомали( 1977), а втомжедухе в Анголу, руководство которой воевало с финансируемым США ходом УНИТА и армиями ЮАР, произносит сам за себя. Наряду с термином " социалистические страны " русская пропаганда обширно употребляла новейший термин — " страны социалистической ориентации ". Во каждом случае, так именовали Анголу, Мозамбик, Эфиопию, Никарагуа, Южный Йемен и Афганистан, когда их представители приезжали на похороны Брежнева в 1982 году. СССР не инициировал и не контролировал революции в данных странах, но с радостью их приветствовал. И тем не наименее следующий распад или избавление нескольких режимов убедительно проявили, что ни " русские амбиции ", ни " вселенской революционный заговор " не имели к этому нималейшего дела. СССР мог быть связан с данными действиями только непрямо, таккак в 1980 е годы русская [481] система хозяйка вступила в полосу кризиса, закончившегося в конце концов ее распадом. Падение " настоящего социализма ", а втомжедухе вопрос о том, разрешено ли полагать эти действия революцией, мы осмотрим ниже. А покуда стоит увидеть, что важная революция 1970 х годов, самым суровым образом подорвавшая мировое господство США, не имела ничто всеобщего с " прохладной борьбой ". Речь сходит о свержении иранского шаха в 1979 году — самой значимой революции 1970 х, которая занимает выдающееся пространство посреди крупнейших революций двадцатого века. Ее подтолкнула развернутая шахом программа масштабной модернизации и индустриализации экономики( не разговаривая уже о перевооружении), опиравшаяся на крепкую помощь США и нефтяные финансы, неоднократно возросшие после ценовой революции 1973 года. Одержимый манией величия шах( что не уникальность посреди безусловных монархов, располагающих мощной и кровожадной секретной милицией) жаждал превратить Иран в самую развитую страну Западной Азии. Модернизация, с точки зрения шаха, значила аграрную реформу, в ходе которой издольщики и арендаторы начали разоряться и мигрировать в городка. Население Тегерана за некотороеколичество лет подросло с 1, 8 миллиона( в 1960 году) до 6 миллионов. И желая муниципальные субсидии аграрному сектору увеличивали продуктивность труда на высокотехнологичных предприятиях, в целом по стране размер изготовления товаров кормления на душу народонаселения в 1960–е и 1970–е годы не лишь не подрос, но продолжал падать. К концу 1970 х Иран ввозил огромную дробь продовольственных продуктов из за рубежа. Надежды шаха на неконкурентоспособную на мировом базаре иранскую индустрия — сейчас финансируемую за счет реализации нефти и всячески опекаемую внутри страны — втомжедухе не оправдались. Упадок сельского хозяйства, убыточная индустрия, глубокий импорт( не крайнее пространство в котором занимало орудие) и нефтяной бум повлекли за собой инфляцию. В итоге степень жизни большинства иранцев( не занятых в современных секторах экономики и не принадлежащих к процветающей муниципальный буржуазии) перед революцией приметно ухудшился. Реформы в сфере культуры втомжедухе не принесли желаемого итога. Искреннее рвение шаха( и его супруги) поменять состояние дам не могло повстречать осмысливания в мусульманской стране, в чем позже удостоверились и афганские коммунисты. А горячее желание повысить систему образования повысило повальную подготовленность( желая возле пятидесятипроцентов народонаселения по бывшему оставалось безграмотным) и вызвало возникновение множества революционно настроенных студентов и интеллектуалов. В свою очередность, индустриализация укрепила состояние рабочего класса, вособенности в нефтяной ветви. Шах оказался на троне в 1953 году, в итоге организованного ЦРУ муниципального переворота, подавившего общее антиправительственное [482] перемещение, и по данной фактору не мог полагать на помощь огромного числа приверженцев или жаловаться к легитимности собственной власти. В прошедшем династия Пехлеви прославилась разве что муниципальным переворотом под истоком персидского офицера Реза хана, в 1925 году получившего титул шаха. Тем не наименее в 1960–е и 1970–е годы коммунистическая и националистическая оппозиции удачно контролировались секретной милицией, а активность сепаратистских и этнических движений подавлялась наравне с деловитостью левых повстанческих групп, марксистских или марксистско исламских. Этим движениям не получилось задуть огонь революции в городках, что, как мы знаем из эксперимента Парижа 1789 года и Петрограда 1917 года, является обязательным условием ее победы. Между тем иранская село берегла покой. Нужная " искорка " родилась благодаря парадоксу, чисто специфическому для Ирана, — наличию отлично организованного и политически функционального исламского духовенства, обладавшего неповторимым для мусульманского решетка( подключая шиитов) публичным воздействием. Иранские священнослужители, наравне с купцами и ремесленниками, постоянно деятельно участвовали в политической жизни страны. ныне им получилось воодушевить растущий муниципальный плебс, т. е. большой слой, имевший все основания для недовольства режимом. Духовный фаворит этого движения, способный, опытнейший и беспощадный аятолла Хомейни, с середины 1960 х годов находился в изгнании. В 1960–е он возглавил массовые переживания в священном городке Кум, направленные против предложенного шахом референдума по земляной перестройке, а втомжедухе против полицейских репрессий в отношении духовенства. Тогда Хомейни осудил монархию как неисламскую. В начале 1970 х годов он выступил за творение кристально исламского страны, призвал духовенство восстать против деспотии шаха и в конце концов брать администрация в свои руки. Фактически это обозначало проповедь исламской революции. Кстати, таковая посадка вопроса показалась достаточно радикальной даже политически функциональному шиитскому духовенству. В рассудок масс новейшие идеи внедрялись при поддержке новейших технологий — аудиокассет. Массы слушали. В 1978 студенты священного городка Кум вышли на многотысячную акцию протеста против убийства, осуществленного, как предполагалось, секретной милицией. По демонстрантам открыли пламя. В память о погибших страдальцах были организованы новейшие демонстрации, повторявшиеся любые 40 дней. Волнения нарастали, и к концу года на улицы вышло уже некотороеколичество миллионов человек. Возобновили свою энергичность повстанцы. Нефтяники огласили массовую забастовку, а купцы прикрыли свои лавки. Вся государство оказалась парализованной, а войско не смогла или отказалась усмирить возмущение. Шестнадцатого января 1979 года шах покинул страну. Иранская революция одолела. [483] Новизна иранской революции состояла доэтого только в ее идеологии. Большинство революций после 1789 года следовало идеям и риторике западных революций, а поточнее, их коммунистической или социалистической, непременно светской вариации. Традиционные левые партии существовали и в Иране, они сыграли определенную роль и в свержении шаха, в частности в организации рабочих забастовок. И тем не наименее новейший режим расправился с левыми фактически сходу. Иранская революция стала первой революцией, задуманной и победившей под знаменем религиозного фундаментализма. На месте свергнутого режима она утвердила популистскую теократию, провозгласившую собственной официальной программой возврат в vii век нашей эры, во эпохи хиджры, когда был написан Коран. Революционерам старенькой закалки все это казалось не наименее странным, чем, скажем, дивные видения такого, как папа Пий ix встает во голове революции в Риме в 1848 году. Вышеизложенное не значит, что верующие движения отныне будут кормить все революции, желая с 1970 x годов они получили широкую помощь посреди среднего класса и интеллектуалов исламского решетка, а под воздействием иранской революции стали еще наиболее радикальными. Между 1979 и 1982 годом [2] исламские фундаменталисты поднимали возмущение( невообразимо подавленное) в управляемой партией БААС Сирии, штурмовали святые места в благочестивой Саудовской Аравии и организовали смертоубийство президента Египта. При этом на замену старенькой традиции 1789/ 1917 не пришла ни новенькая революционная наука, ни другой универсальный проект конфигурации решетка, хороший от полной модификации решетка старенького. Нельзя даже ратифицировать, что древняя революционная традиция вполне израсходовала себя или растеряла собственный потенциал, желая падение коммунизма в Советском Союзе практически покончило с ней на достаточно большущий доли земного шара. Революционная идеология сохранила заметное воздействие в Латинской Америке, где наиболее большое радикальное перемещение 1980 x годов, перуанское " sendero luminoso ", считало собственным духовным учителем Мао Цзэдуна. Эта традиция берегла престиж в странах Африки и в Индии. Более такого, к искреннему изумлению людей, не подвергавших сомнению банальности " прохладной борьбы ", почтивсе авангардные партии русского типа в самых отсталых странах третьего решетка успешно пережили разрушение СССР. Коммунисты правдиво выигрывали выборы на юге Балкан, а на Кубе, в Никарагуа, в Анголе и даже в Кабуле( после вывода русских войск) удачно обосновывали, [484] что они не элементарно ставленники Москвы. Но даже в данных странах древняя революционная традиция равномерно деградировала или разрушалась внутри, как, кпримеру, в Сербии, где коммунистическая партия перевоплотился в партию сербского шовинизма, или в палестинском движении, где вежливый левый фланг равномерно вытеснялся любителями исламского фундаментализма. [1] Автор реальных строк упоминает, как Фидель Кастро в одной из собственных именитых общественных речей в Гаване выразил изумление таковым поворотом событий и призвал собственных слушателей доброжелательно взять новейших союзников. [2] Другие верующие движения, придерживающиеся стратегии функциональных действий( приметно укрепившиеся в этот период), в которых отсутствует или преднамеренно исключается вещество универсализма, стоит разглядывать как разновидность этнических движений. Примером тому является, в частности, активный буддизм сингальского народонаселения Шри Ланки, а втомжедухе индуистский или сикхский экстремизм в Индии. V Таким образом, революциям конца двадцатого века присущи две принципиальные индивидуальности — прекращение бывшей, радикальной традиции и вывод на политическую манеж масс. Как мы уже видели( см. голову 2), только маленькая дробь революций после 1917 1918 года инициировалась низами. Большую их дробь выполнило функциональное, сплоченное и философски подкованное меньшинство. Иногда преображения навязывались сверху( кпримеру, в итоге боевых переворотов), что, вообщем, не обозначало, что такие революции в определенных обстоятельствах не могли начинать подлинно народными. За исключением нескольких случаев иноземного вмешательства, такие революции и не сумели бы одолеть без помощи масс. И все же в конце двадцатого века " массы " вышли на политическую манеж уже на первых, а не на других ролях. Разумеется, активизм меньшинства по бывшему обнаруживал себя, будь то в форме сельского или городского партизанского движения или террористической деятельности. Подобные феномены получили наиболее обширное распределение, приэтом как в развитых государствах, так и на широких территориях Южной Азии и исламского решетка. По подсчетам Государственного департамента США, численность террористических актов в мире подросло со 125 в 1968 году до 831 в 1987, а количество их жертв возросло поэтому с 241 до 2905 человек( un world social situation, 1989, p. 165). Стало более политических убийств — стоит только припомнить убийства египетского президента Анвара Садата( 1981) и индийских премьер-министр министров Индиры Ганди( 1984) и Раджива Ганди( 1991). Яркими образцами нацеленных на принуждение маленьких групп выступают Временная Ирландская республиканская войско в Великобритании и баскское перемещение ЭТА в Испании. Такие группы неплохи доэтого только собственной малочисленностью — для террористических актов требуется только некотороеколичество сотен или 10-ов активистов, какие располагают сильной и дешевой миниатюрной взрывчаткой или иным схожим орудием, великодушно рассыпанным сейчас по всему земному шару. Их наличие стало симптомом нарастающего одичания всех 3-х миров; оно вносило видимый вклад в сплошное чувство волнения и ужаса, охватившее урбанизированное населениеземли на пороге новейшего тысячелетия. При этом их вклад в дело политической революции был жалким. [485] Совсем иное дело — подготовленность миллионов людей вылезти на улицу, проявившаяся, в частности, во время иранской революции или 10 лет спустя в Восточной Германии, когда почтивсе граждане ГДР в единичном порыве сообщили о собственном неприятии режима, уходя или уезжая в Западную Германию.( Впрочем, благодаря решению Венгрии раскрыть свои рубежа изготовить это разрешено было достаточно просто.) За два месяца до падения Берлинской стенки на местность ФРГ перебрались 130 тыщ человек( umbruch, 1990, р. 7 10). Примерно так же обстояло дело и в Румынии, где телевидение впервыйраз показало правило революции: перекошенное лицо терана в тот момент, когда согнанная на центральную площадь масса вместо приветствий принялась лгать. Или на захваченных палестинских территориях, где общее своенравие( интифада) после 1987 года доказывало, что отныне израильская оккупация станет обращаться лишь на силе, а не на пассивности и молчаливой покорности. Что бы ни приводило в перемещение инертные до такого массы — а инновационные средства массовой информации вроде телевидения или аудиокассет не позволяли выключать от решетка даже наиболее удаленные уголки земного шара, — сейчас все решалось радостью людей вылезти на улицу. Народным волнениям было, естественно, не под силу безпомощидругих свергать правительства. Ведь демонстрации разрешено приостановить при поддержке давления или автоматных очередей, как в Пекине.( Впрочем, желая в массовых протестах на площади Тяньаньмэнь участвовала только маленькая дробь народонаселения Китая, власти отважились использовать силу далековато не сходу.) Такие массовые выступления указывают правящим режимам на утрату ими легитимности. В Иране, как и в Петрограде в 1917 году, утрату легитимности классически показал отказ армии и милиции подчиняться указам. В Восточной Европе массовые протесты проявили коммунистическим режимам, деморализованным в неимение русской помощи, что их дни сочтены. Все это появилось убедительным доказательством идеи Ленина о том, что " голосование ногами " может быть эффективнее голосования на выборах. Разумеется, " томная поступь народных масс " хозяйка по себе не могла начать революцию. Толпа — это таккак не войско, а статистическая совокупность людей. Чтобы отлично делать, ей необходимы вожаки, политическая организация и стратегия. В Иране массы мобилизовала политическая кампания врагов режима; но эта кампания перешла в революцию доэтого только из за готовности миллионов вылезти на улицу. Стоит втомжедухе припомнить и наиболее ранние образцы повальной политической мобилизации по политическому призыву выше. В частности, в 1920–е и 1930 e годы( см. голову 7) Индийский государственный конгресс призывал рядовых индийцев не помогать с англичанами, а любители президента Перона в 1945 году требовали высвободить собственного кумира из под ареста в известный " День справедливости " на Пласа де Майо в Буэнос Айресе. Впрочем, смысл имело не столько численность [486] протестующих, насколько хозяйка ситуация, которая делала эту количество фактически действенной. Пока не совершенно светло, отчего " голосование ногами " стало так принципиальной долею политического процесса конца двадцатого века. Одной из обстоятельств, можетбыть, является повсеместное повышение разрыва меж властью и народом. При этом в государствах, владевших политическими механизмами для определения представления собственных людей, а втомжедухе каналами для выражения гражданами собственных политических симпатий, абсолютная потеря контакта или революция навряд ли были вероятны. С демонстрацией совершенного вотума сомнения, как правило, сталкивались режимы, потерявшие или( как Израиль на захваченных территориях) никогда не имевшие легитимности, вособенности ежели властям удавалось доказывать себя в обратном [1]. Впрочем, массовые политические выступления стали обычными и в странах с крепкими парламентскими и демократическими устоями — свидетельством тому появился общественно-политический кризис 1992–1993 годов в Италии. Столь же обычным явлением стало происхождение во почтивсех развитых странах новейших политических партий, ключевой предпосылкой репутации которых стало то, что они никоимобразом не соединены с давними партиями. Еще одной предпосылкой новейшего взлета масс могла начинать повальная урбанизация, вособенности в странах третьего решетка. В классическую " эру революции ", с 1789 по 1917, правительства свергались в городках, а пришедшие им на замену режимы продолжительно оставались у власти благодаря молчаливому безразличию деревни. Напротив, после 1930 года революции начинались уже в сельской местности, а позже, победив в селе, переносились в град. Но в конце двадцатого века практически повсеместно, за исключением более отсталых регионов, революции опять стали начинаться в городках. И это было неизбежно: большаячасть народонаселения сейчас проживало в городских критериях, а град — средоточие власти — благодаря новеньким технологиям и при условии лояльности мещан к властям способен отстоять себя от деревенского натиска. Война в Афганистане( 1979–1988) показала, что опирающийся на городка режим может жить даже в стране, охваченной классической партизанской борьбой, ведомой бунтовщиками, которых отлично финансируют и отлично вооружают. Причем он способен на это даже после вывода дружественной иностранной армии. Никто не ждал, что руководство президента Наджибуллы так продолжительно удержится у власти после вывода русских войск; кстати, когда оно в конце концов пало, это вышло не поэтому, что Кабул не имел более сил защищать атаки бунтовщиков фермеров, а из за такого, что его кинули личные офицеры. После борьбы 1991 года в Персидском заливе Саддам [487] Хусейн остался у власти — неглядя на большие восстания на юге и севере страны и собственный слабый военной потенциал — в главном благодаря тому, что ему получилось сберечь за собой Багдад. В конце двадцатого века удачной революцией могла начинать лишь городская революция. Но имеется ли у революции грядущее? Последует ли за 4-мя сильными волнами революций двадцатого века — 1917–1920, i944–1962, 1974–1978 и 1989 — предстоящий распад и избавление правящих режимов? Если припомнить, что в двадцатом веке практически все страны пережили революцию, вооруженную контрреволюцию, боевой переворот или вооруженный гражданский конфликт [2], навряд ли стоит серьезно произносить о способности только мирных конституционных конфигураций, как это бесхитростно предсказывали в 1989 году любители либеральной демократии. Мир на пороге третьего тысячелетия очень отдален от стабильности. Однако, желая о насильственном нраве грядущих смен разрешено произносить практически наверное, их значение нам покуда не совершенно ясен. Под занавес " короткого двадцатого века " мир присутствует быстрее в состоянии публичного надлома, а не революционного кризиса, желая, очевидно, в нем имеется страны, в которых, аналогично Ирану в 1970–е годы, сложились все условия для насильственного свержения утративших правомочность неприятных режимов. Так, покуда пишутся эти строчки, таковым представляется состояние дел в Алжире, а ранее, до свержения режима апартеида, таковой была ситуации в ЮАР.( Сказанное не значит, что возможная или настоящая революционная ситуация обязательно приводит к удачной революции.) Тем не наименее фокусированное и " точечное " возмущение в отношении status quo сейчас наименее распространено, ежели смутное отторжение реального, сомнение к имеющимся политическим структурам или элементарно процесс постепенной дезинтеграции, который политики по способности пробуют портить. Сегодняшний мир стал наиболее ожесточенным, и, что не наименее принципиально, он полон орудия. До прихода Гитлера к власти, при всей остроте расовых конфликтов в Германии и Австрии, тяжело было доставить, чтоб дети, аналогичные на сегодняшних " бритоголовых ", могли поджечь населенный эмигрантами дом, уничтожив турецкую семью из 6 человек. В 1993 году этот инцидент шокирует, но не восхищает. И это проистекает в самом сердечко добропорядочной [488] Германии, в городке Золингене, гордящемся прежними социалистическими традициями. Более такого, сейчас купить разрушительное орудие и взрывчатку так просто, что обычную для развитых государств монополию страны на оружие уже невозможно полагать чем то само собой разумеющимся. А после такого как распорядок русского блока сменился анархией бедности и жадности, никто не готов поручится, что ядерное орудие или технологии его производства не окажутся во власти негосударственных структур Так что в 3-ем тысячелетии насильственные преображения продлятся Неясно одно — к чему это нас приведет? ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ Крах социализма Будущее( революционной России) определяется одним непременным условием " темный базар " власти тут обязан сохраниться под замком, ибо даже Церковь в родное время не устояла перед его могуществом. Если к русским проникнет европейская модель взаимовлияния власти и денежныхсредств, под опасностью окажется не РоссийскаяФедерация и даже не коммунистическая партия, а само наличие коммунизма в данной стране Вальтер Бенъямин( 1979, р. 195 196) Официальная коммунистическая наука более не является единой русской идеологией. Новые веяния — типичный сплав разных образов мышления и систем отсчета — пронизали сообщество, партию и даже партийное управление.( …) Косный и догматический " марксизм ленинизм " наиболее не удовлетворяет насущные нищеты режима. М Левин( 1983, p. Xxvi) Основой модернизации является научно промышленный прогресс.( …) Пустые дискуссии тут не помогут — нам необходимы познания и квалифицированные труженики. Сегодня Китай приблизительно на 20 лет отстает от водящих глобальных держав в развитии науки, техники и образования.(...) Япония истока вводить научно технические заслуги уже в эру революции Мэйдзи. Эта революция была разновидностью модернизации, реализуемой зарождающейся японской буржуазией. Будучи пролетариями, мы должны и сумеем достигнуть еще огромных итогов Дэн Сяопин. Уважайте познания, уважайте экспертов( 1977) i В 1970 е годы одна из социалистических государств была вособенности обеспокоена проблемой собственной условной экономической отсталости — во многом [490] благодаря блестящим успехам соседней Японии. Китайский социализм не являл­ся разновидностью коммунизма русского, а Китай не вступал в советскую сферу воздействия. Во первых, к моменту победы коммунистической революции народонаселение Китая уже существенно превышало народонаселение как Советского Сою­за, так и хотькакой иной страны решетка. Даже с поправкой на вероятную неточ­ность китайских демографических данных приблизительно любой 5-ый обита­тель планеты в то время пребывал на местности материкового Китая.( Су­ществовала втомжедухе достаточно многочисленная китайская диаспора в странах Восточной и Юго Восточной Азии.) Во других, Китай различала не лишь ис­ключительная государственная равномерность — возле 94% народонаселения страны принадлежали к этнической группе хань, — но и политическая единство, сохранявшаяся с незначительными перерывами на протяжении 2-ух тысячелетий. Причем практически целый этот период китайская империя и, возможно, боль­шинство ее подданных считали Китай центром решетка и прототипом для только ос­тального населенияземли. В противоположность этому фактически все страны победившего социализма, начиная с СССР, были и разглядывали себя куль­турно отсталыми и периферийными образованиями по сравнению с наиболее передовым центром вселенской цивилизации. Ярким образцом осознания соб­ственной неполноценности выступала та беспощадность, с какой-никакой сталин­ская РоссийскаяФедерация подчеркивала интеллектуальную и технологическую независи­мость от Запада, приписывая себе авторство водящих изобретений такого вре­мени — от телефона до самолета [3]. По другому складывалась ситуация в Китае, который с совершенным правом счи­тал свою классическую культуру, живопись, каллиграфию и публичные университеты творческим достижением китайского народа и прототипом для все­общего — подключая Японию — воспроизведения. У Китая и китайцев точно не было чувства собственной интеллектуальной и культурной отсталости по срав­нению с иными странами и их гражданами. На протяжении веков сосед­ние страны не представляли для Китая значимой военной опасности, а усвоение огнестрельного орудия помогло китайцам удачно защищать ата­ки кочевников. Все это укрепляло эмоция государственного преимущества, хо­тя и не защитило империю от экспансии западного империализма. Техноло­гическая бессилие Китая, проявившаяся в совершенной мерке лишь в девятнадца­том веке из за очевидного отставания в военной сфере, была обусловлена не столько невысоким уровнем техники или образования, насколько отличавшими традиционную китайскую цивилизацию самодостаточностью и [491] самоуверенностью. По той же фактору Китай не торопился пойти по пути Японии после революции 1868 года, т. е. повернуть " модернизацию ", полностью и вполне основанную на европейских образцах. Обновление стало вероятным лишь после падения старой китайской империи, хранительницы традиционной культуры, и лишь методом общественной революции, ставшей сразу и восстанием против конфуцианской системы. Китайский социализм носил в одно и то же время соц и, ежели так разрешено выразиться, государственный нрав. Коммунистические идеи быст­ро распространялись доэтого только из за чрезвычайной бедности китайского народа. Причем бедствовали как рабочие больших портовых городов Цен­трального и Южного Китая, жившие в анклавах " иноземного владычества " и довольно образованный индустрии — в Шанхае, Кантоне и Гонконге, — так и фермеры, составлявшие возле 90% народонаселения страны. Крестьянам доводилось еще сложнее, чем фабричным рабочим, среднедушевой уро­вень употребления которых был в 2, 5 раза больше. Западному читателю трудно доставить себе всю глубину бедности тогдашнего Китая. Так, на момент коммунистической революции, по этим 1952 года, обычный китаец жил в главном на полкило риса в день и употреблял восемьдесят граммов чая развгод. Новая два обуви покупалась один раз в 5 лет( china statistics, 1989, tables 3. 1, 15. 2, 15. 5). Националистический составляющую китайского коммунизма стимулировал­ся в первую очередность интеллектуалами из верховного и среднего слоя, из среды которых вышла крупная дробь управляющих Китая двадцатого века, а так­же распространенным посреди рядовых китайцев позицией в том, что ни стране в целом, ни единичным ее гражданам " вандалы иностранцы " ничто неплохого не принесут. И таккак с середины девятнадцатого века Китай нападали, завоевывали, разделяли и эксплуатировали все иностранные страны, которым лишь удавалось до него добраться, в схожих предполо­жениях была изрядная порция правды. Массовые антиимпериалистические движения националистического толка появлялись в стране и ранее; в част­ности, разрешено упомянуть так именуемое " боксерское возмущение " 1900 года. Но лишь противодействие японской злости превратило китайских комму­нистов из маленькой группки зачинщиков, какими они являлись в 1930 е го­ды, в фаворитов и представителей только китайского народа. А сражение коммуни­стов против подавления китайских бедняков делала их призывы к националь­ному избавлению и восстановлению максимально убедительными для масс, в индивидуальности — для крестьянства. В этом состояло их привилегия перед соперничающей( и наиболее старенькой) партией Гоминьдан, которая попробовала составить единственную и сильную Китай­скую Республику из рассыпавшихся в 1911 году обломков китайской империи, находившихся под властью боевых правителей. Краткосрочные задачки 2-ух [492] партий не исключали друг друга; политической основанием обеих выступали по превосходству промышленно развитые городка китайского юга( где республи­ка расположила свою новейшую столицу); их управление формировалось из представителей одной и той же интеллигентной элиты с господством сред­него класса в одной партии и рабочих и фермеров — в иной. Например, в обе­их партиях был приблизительно однообразный процент выходцев из феодальной и чи­новничьей знати, элиты императорского Китая, желая у коммунистов было чуток более фаворитов, получивших образование западного типа( north/ pool, 1966, р. 378—382). Обе организации вышли из антимонархических переживаний i900 х годов; обе были усилены так называемым " ходом 4-ого мая " пекинских студентов и педагогов, развернувшимся после 1919 го­да. Лидер партии Гоминьдан Сунь Ятсен, патриот, демократ и социалист, ис­кал совета и помощи у Советской России — единой на тот момент революционной и антиимпериалистической державы в мире. Большевист­ская однопартийная система лучше подходила для целей Сунь Ятсена, чем за­падная многопартийная демократия. Фактически конкретно благодаря данной смычке с СССР коммунистическое перемещение сумело превратиться в значи­тельную политическую силу; поначалу оно стало составной долею официаль­ного националистического фронта, а после погибели Сунь Ятсена в 1925 го­ду сумело взять роль в большом северном наступлении, в ходе которо­го Республика включила в собственный состав половину раньше не контролируемых территорий. Впрочем, преемнику Сунь Ятсена Чан Кайши( 1887—1975) так и не получилось брать под собственный контроль целый Китай, желая в 1927 году он разо­рвал дела с русскими и разгромил коммунистическое перемещение, кото­рое в то время в главном поддерживалось немногочисленным рабочим классом. После этого коммунистам довелось обратиться за помощью к крестья­нам. Они развернули партизанскую войну против Гоминьдана, которая в це­лом оказалась не очень успешной—прежде только из за несогласий внут­ри самой компартии и недопонимания Москвой китайских реалий. В 1934 году, совершив так именуемый " Большой поход ", их войска были обязаны от­ступить в отдаленные области северо западного Китая. Благодаря этим собы­тиям Мао Цзэдун, давнишний приверженец опоры на деревню, сделался неоспори­мым фаворитом коммунистической партии; при этом, истина, коммунисты ни на шаг не приблизились к власти. Более такого, перед японским вторжением 1937 года правительству Гоминьдана получилось брать под собственный контроль практически всю местность Китая. И все же Гоминьдан не воспользовался популярностью посреди китайцев. Отка­завшись от проекта революционного переустройства сообщества, который од­новременно был проектом модернизации и духовного восстановления, эта пар­тия истока приметно терять коммунистам. Чан Кайши так и не смог [493] начинать схожим на Ататюрка — еще 1-го фаворита обновленческой, антиимпе­риалистической, националистической революции, который втомжедухе дружил с Советским Союзом и употреблял коммунистов в собственных целях, после что отвернулся от них, желая и не так грубо, как странный управляющий. Подобно Ататюрку, Чан Кайши также базировался на вооруженные силы; но его войско была довольно равнодушна к государственной или революционной идее, ибо набираемым в нее бойцам ружьё и боевая форма элементарно казались наилучшим методом жить во эпохи междоусобиц. Военачальники Чан Кайши зна­ли — как знал это и Мао Цзэдун, — что в эру смен " ружьё рожает администрация ", а совместно с ней — выгоду и достояние. Режим Чан Кайши базировался в главном на муниципальный обычный класс и на состоявшихся " заокеанских " китай­цев; его гроза содержалась только в том, что 90% людей Китая проживали в селе, а городов тут было не так уж немало. Огромной государством правили( ежели ею вообщем разрешено было править) местная ведать и различные " мощные личности " — от местных боевых руководителей с их маленькими армиями до помещиков и чиновников бывшей администрации, с которыми партия Гоминьдан сумела договориться. После нападения Японии на Китай гоминьдановцы практически сходу уступили японцам стратегически принципиальные порто­вые городка, на какие, фактически, и опиралась администрация Чан Кайши. А в не­покоренной доли страны его власть водила себя как коррумпирован­ный военно помещичий режим, неспособный отлично противостоять японскому вторжению. Напротив, коммунисты возглавили общее сопро­тивление захватчикам на захваченных территориях. И поэтому в 1949 го­ду, когда коммунисты пришли к власти, без труда преодолев Гоминьдан в корот­кой гражданской борьбе, их встретили как законных правителей Китая, ис­тинных преемников императорской власти, воцарившихся после сорока лет " междуцарствия ". Рядовые китайцы доброжелательно приняли новейший режим еще и поэтому, что он создавался на базе партии марксистско ленинско­го типа, способной сотворить дисциплинированную общенациональную струк­туру, которая могла докладывать все решения главногогорода до самой глухой деревни большой страны. Именно этого люди ожидали от подлинной империи. Так что, по видимому, основным вкладом ленинского большевизма в дело переустрой­ства решетка стала организация, а не идеология. Но очевидно, новенькая администрация представляла собой не элементарно возрожденную империю, желая коммунисты смогли успешно применять эксперимент тысячелетней китайской традиции, которая, с одной стороны, предопределяла известие обычных китайцев к любому правительству, наделенному " мандатом неба ", а с иной — диктовала китайским чиновникам точное видение их обязанно­стей. Едва ли в какой-никакой или иной коммунистической стране в ходе полити­ческих дебатов могли справляться на разговор, которую водили меж собой верно­подданный мандарин и правитель Цзяцзин в шестнадцатом веке [4]. Как раз об [494] этом в 1950 е годы писал опытный спец Китая — корреспондент лондон­ской газеты " times ", — предположивший, что в 20 главном веке един­ственной коммунистической государством в мире остается Китай. В то время схожее высказывание шокировало почтивсех, подключая создателя данных строк. Но для большинства китайцев коммунистическая революция доэтого только значила реставрацию — возобновление решетка, распорядка, благополучия, админист­ративной преемственности, величия большой империи и старой циви­лизации. В движение нескольких лет после коммунистической революции казалось, что ожидания большинства китайцев будут воплощены в жизнь. С 1949 по 1956 год сбор зерновых подрос наиболее чем на 70%( china statistics, 1989, p. 165); быстрее только, это вышло поэтому, что китайским крестьянам покуда не очень препятствовали. Хотя вмешательство Китая в корейскую войну( 1950—1952) вызвало в мире суровую тревогу, дееспособность китайцев нанести пораже­ние, а позже удерживать пришествие массивных южноамериканских сил выступила неоспоримым показателем государственного взлета. В начале 1950 х годов был осуществлен переход к планированию в разных сферах экономики. Одна­ко чрезвычайно быстро непогрешимый " Большой кормчий " вверг молоденькую Народную Республику в два десятилетия суровых испытаний. Начавшееся в 1956 году скорое ухудшение отношений Китая с Советским Союзом привело в 1960 го­ду к звучному разрыву меж 2-мя странами. В итоге Москва прекра­тила показывать Китаю техно и всякую иную содействие. Разумеется, прекращение русского содействия не могло начинать основным причиной резко­го ухудшения жизни китайцев; на то имелись внутренние предпосылки. Среди них были: форсированная коллективизация сельского хозяйства в 1955 1957 годах; политика " огромного скачка " в индустрии, начатая в 1958 году, и последовавший вдогон за этим страшный аппетит 1959 1961 годов( возмож­но, самый-самый общественный аппетит двадцатого века) [5]; вконцеконцов, десятилетие " куль­турной революции ", закончившееся со гибелью Мао в 1976 году. Считается, что ответственность за все эти " катаклизмы " в главном лежит на Мао. Его политика часто вызывала возмущение управления партии, а иногда—например, в отношении " огромного скачка " — и открытую [495] оппозицию, которую Мао одолел лишь с поддержкой " культурной революции ". И все же нереально ухватить дух такого времени, не разобравшись в особен­ностях китайского коммунизма, глашатаем которого назначил себя Мао. В различие от российского коммунизма, странный социализм фактически не имел прямого дела к Марксу и марксизму. Это " послеоктябрьское " перемещение шло к Марксу чрез Ленина или, поточнее, чрез сталинский " мар­ксизм ленинизм ". В познании марксизма сам Мао в главном базировался на сталинский " короткий курс летописи ВКП( б) ", произведенный в 1939 году. За " мар­ксистско ленинской " кожицей прятался изначально странный утопизм, осо­бенно ясно проявившийся во взглядах самого фаворита китайской революции, который получил обычное китайское образование и впервыйраз посетил за границей, лишь став головой страны. Разумеется, этот утопизм пере­кликался с марксизмом, таккак у всех социально революционных утопий имеется что то сплошное, а Мао полностью искренне воспринимал те нюансы учения Мар­кса и Ленина, какие подтверждали его точку зрения, и употреблял их для подтверждения своей правоты. В целом же понятие Мао об иде­альном сообществе, соединенном полным консенсусом, в котором " конеч­ной целью является совершенное самоотречение индивида и его безусловное рас­творение в коллективе ", этот типичный " коллективистский мистицизм ", совсем противоречило классическому марксизму, для которого, по последней мерке в теории, окончательной целью выступало совершенное избавление и самореализация индивида( schwartz, 1966). Характерный для Мао упор на духовное преображение человека из-за лучшего сообщества, желая и напомина­ет ленинскую, а потом и сталинскую веру в сознательность и волюнтаризм, звучал еще наиболее упорно. При всем собственном доверии к политическим деяниям и решениям Ленин отлично разумел, что происшествия нередко налагают твердые ограничения на человечные планы, и даже Сталин созна­вал, что его администрация не безгранична. Осознать сумасшествие " огромного скачка " разрешено, только помня о непоколебимой вере Мао во всемогущество " субъек­тивных сил ", о его уверенности в том, что люди, когда захотят, и воистину способны губить горы и атаковать небеса. Пусть специалисты рассуждают о вероятном и невозможном; новаторский порыв преодолевает всевозможные преграды, а рассудок преобразует материю. Поэтому роль " коммуниста " не элементарно главнее роли " профессионала "; данные мнения исключают друг друга. Все­общая волна интереса приведет к моментальной индустриализации Китая уже в 1958 году; государство чрез века совершит прыжок в то грядущее, где комму­нистическое сообщество начнет работать немедленно. Одной из харак­терных дьявол преобразований, проводимых Мао, стало возникновение во дворах бесчисленных плавильных печей, какие позволили Китаю только за год уд­воить создание стали и даже увеличивать его к 1960 году — доэтого чем в 1962 году этот показатель обвалился до уровня, предыдущего [496] " крупному скачку ". Другой индивидуальностью стало творение 24 тыщ " народных ком­мун " — новейших крестьянских хозяйств, организованных в 1958 году только за два месяца. Народные коммуны были полностью и вполне коммунистическим институтом. Ибо коллективизации подверглись не лишь все нюансы кре­стьянской жизни, подключая домашний быт — в частности, возникли публичные ясли, освободившие дам от семейных дел и ухода за детьми, в ре­зультате что они сумели трогаться на полевые работы вровень с мужчи­нами. Было предусмотрено безвозмездное расположение 6 важных услуг, заменивших зарплату и валютный заработок и включавших снабжение продуктами, мед сервис, образование, похороны, посеще­ние парикмахерской и кинозала. Впрочем, система не прижилась. Доволь­но быстро от нее довелось отрешиться из за пассивного противодействия кресть­ян, желая, доэтого чем это приключилось, новенькая политика вместе с мощами природы( как во время сталинской коллективизации) успела начать общественный аппетит 1960 1961 годов. В каком то отношении религия Мао в вероятность волевого преображения сообщества основывалась на его вере в " люд ", отделанный обновиться и творче­ски, с обычным для китайцев энтузиазмом, взять роль в большом марше в грядущее. Эта религия в целом была романтической верой живописца; вообщем, по понятию профессионалов, живописца не чрезвычайно неплохого.( " Это луч­ше картин Гитлера, но ужаснее картин Черчилля " — так отозвался о творчестве Мао английский ориенталист Артур Уэйли.) Та же религия принудила Мао, не­смотря на скепсис остальных коммунистических фаворитов, в 1956 1957 годах кликнуть старую интеллигенцию к роли в кампании " ста цветов "; главарь решил, что под воздействием революции и, можетбыть, вдохновляясь его собственным образцом, интеллектуалы уже успели переродиться.( " Пусть расцветают сто цветов, пусть конкурируют сто школ ".) Когда, в полном согласовании с пред­видением наиболее трезвых друзей, стало разумеется, что избавление мыс­ли никак не привело к единодушному славословию новейшего распорядка, Мао ук­репился в собственном натуральном сомнении к интеллигенции. Все это отыщет от­ражение в политике " культурной революции ", когда высшее образование фактически пресекло родное наличие, а интеллектуалов принуди­тельно высылали на " трудовое перевоспитание " в деревню [6]. Но вот религия Мао в фермеров, призванных улаживать все производственные трудности " боль­шого скачка " на базе " соревнования всех школ "( т. е. школ местного [497] крестьянского эксперимента), никак не пострадала. Ведь Мао — приэтом доказательство данной идеи он втомжедухе черпал из диалектики Маркса — был совсем убеж­ден в необходимости борьбы, конфликта и постоянных противоречий. Ки­тайский фаворит считал их не лишь имманентными существованию, но и спо­собными предупредить возврат Китая к бывшей общественной модели, для ко­торой взгляды неизменности и согласии стали источником беспомощности. Следовательно, революцию и сам социализм необходимо было выручать от вырож­дения методом неизменного восстановления борьбы. И поэтому революция долж­на была продолжаться пожизненно. Маоистская политика представляла собой " сочетание последних форм вестернизации и частичного возвращения к обычным моделям ". Традици­онной являлась доэтого только конструкция власти — таккак в китайской империи( по последней мерке, в периоды мощной, а означает, и легитимной императорской власти) натуральными числились безграничное могущество правителя и настолько же бескрайняя кротость подданных( Нu, 1966, р. 241). Тот факт, что 84% крестьянских хозяйств молча подверглись коллективизации в тече­ние 1-го лишь 1956 года, приэтом без эксцессов, присущих коллективиза­ции в СССР, произносит сам за себя. Для китайских фаворитов, как и для русских коммунистов, первейшим ценностью выступала индустриализация. Убий­ственная абсурдность " огромного скачка " была обусловлена в первую очередность позицией новейшего китайского( и русского) режима в том, что сельское хо­зяйство правомочно сразу гарантировать индустриальное перевооруже­ние и помогать себя, приэтом без каких или капиталовложений со сторо­ны страны. На практике это обозначало подмену " материальных " стимулов на " нравственные ", что с поправкой на китайскую реальность выливалось в подмену технологий( которых не было) на фактически безграничное количе­ство мускульной силы( которая имелась в достатке). В то же время село со пор освободительной борьбы оставалась ключевой опорой сделанной Мао системы, приэтом в различие от СССР " большущий прыжок " сполна затронул и ее. Вопреки русскому эксперименту, в маоистском Китае не наблюдалось массовой ур­банизации. Лишь в 1980 е годы порция сельского народонаселения снизилась до 80%. Как бы ни шокировали нас крайности правления Мао, под истоком кото­рого бесчеловечность и обскурантизм сочетались с сюрреалистическими глу­постями искренней мании величия, не стоит забрасывать о том, что по срав­нению с ужасающе скудными странами третьего решетка дела в Китае обстояли не так уж нехорошо. Под занавес эры Мао душевые характеристики употребления товаров китайцами( в калориях) даже некотороеколичество превосходили среднеариф­метический вселенской степень. Эти числа были больше, чем в 14-ти странах Латинской Америки и в 30 восьми африканских странах. На азиатском фоне Китай втомжедухе выглядел хорошо, обгоняя практически все стра­ны Южной и Юго Восточной Азии, за исключением Малайзии и Сингапура [498]( taylor/ jordice, 1983, table 4. 4). Средняя длительность жизни возросла с 35 лет в 1949 году до 68 в 1982 во многом благодаря вескому( не полагая периода большого голода) падению уровня смертности( liu, 1986, р. 323—324). Поскольку народонаселение Китая( даже с поправкой на аппетит) с 1949 по 1976 год возросло приблизительно с 540 до 950 миллионов человек, разумеется, что китай­ской экономике удавалось прокормить растущее народонаселение, приэтом даже не­сколько лучше, чем в начале 1950 x годов, и чуток чуток повысить его снабже­ние одеждой( china statistics, table t 15. 1). Система образования( подключая начальную степень) существенно пострадала как в силу голода — тогда посе­щаемость учебных заведений свалилась на 25 миллионов человек, — так и от экс­цессов " культурной революции ", снизившей ее еще на 15 миллионов. Тем не наименее в год погибели Мао в начальной школе обучалось в 6 раз более деток, чем в год его прихода к власти, — т. е. 96% всех деток страны по сравнению с 50% в 1952. Хотя в 1987 году наиболее четверти народонаселения ветше 12 лет оставалось неграмотным или " полуграмотным " — для дам этот показатель со­ставлял 38%, — не стоит забрасывать, что китайская письменность исключитель­но трудна и лишь маленькое количество родившихся до 1949 года китайцев су­мели завладеть ею в совершенной мерке( china statistics, p. 69, 70 72, 695). Скорее только, западным скептикам заслуги этого периода не покажутся убеди­тельными, желая на Западе было много людей, сочувствующих китайцам. Но индийские или индонезийские наблюдатели, а втомжедухе большаячасть изолированных от решетка китайских фермеров, живущих идеалами собственных отцов, оценят заслуги Мао довольно приподнято. Тем не наименее безусловно то, что после революции дела Китая с иными странами существенно осложнились. В индивидуальности это касается его ка­питалистических соседей. Хотя в годы правления Мао( 1960 1975) ВНП на ду­шу народонаселения рос очень впечатляющими темпами, Китай все же отставал от Японии, Гонконга, Южной Кореи и Тайваня, с которыми не могли не ассоциировать свою страну китайские аналитики. В целом же высочайший на первый взор странный ВНП не превосходил ВНП Канады, уступал ВНП Италии и со­ставлял только четверть ВНП Японии( taylor/ jordice, tables 3. 5, 3. 6). Бесперспективный курс, лучший " большим кормчим " с середины 1950 х годов, удавалось жить лишь поэтому, что Мао в 1965 году и при помощи во­енных поддержал анархическое перемещение " красных сторожей " — хунвей­бинов, натравив их на сомневающихся партийных управляющих и интел­лектуалов. На какой-никакой то период " большая культурная революция " парализо­вала Китай; так длилось до тех пор, покуда Мао с поддержкой армии не вернул распорядок и бывшую систему партийного контроля. Впрочем, к тому моменту Мао доживал крайние дни, а настоящая помощь его курса была не очень велика. В результате маоизм не пережил погибели собственного основа­теля, наступившей в 1976 году, и последовавшего за нею ареста " банды [499] 4 " — группы ультрамаоистов, возглавляемых вдовой " большого кормчего " Цзян Цин. Пришедший на замену Мао прагматичный Дэн Сяопин провозгла­сил новейший общественно-политический курс. П Новый курс Дэн Сяопина стал искренним и общественным признанием такого, что конструкция " настоящего социализма " нуждается в радикальных сменах. Впрочем, к истоку 1980 x стало светло, что кризис переживают все социалисти­ческие страны. Темпы роста русской экономики неуклонно снижались от пятилетки к пятилетке, начиная с 1970 года. Ухудшились фактически все ос­новные экономические характеристики: ВВП, индустриальное и сельскохозяйст­венное создание, размер инвестиций, продуктивность труда, заработок на душу народонаселения. Советская экономика ежели и не регрессировала, то про­двигалась вперед очень медлительно. Доля СССР в интернациональной тор­говле промышленными продуктами, и ранее не вособенности высочайшая, втомжедухе со­кращалась. Если в 1960 е годы главными статьями русского экспорта являлись индустриальное оснащение, транспортные средства, сплав и из­делия из него, то в 1985 году 53% этого экспорта сочиняли энергоносители, т. е. нефть и газ. Напротив, практически 60% импорта доводилось на машинки и оснащение, сплавы, продукты промышленного изготовления( СССР, 1987, р. 15 17, 32 33). Советский Союз становился чем то вроде " энергетиче­ского придатка " наиболее развитых государств — в главном личных сателлитов в Восточной Европе, в частности Чехословакии и Германской Демократиче­ской Республики. В лице СССР эти страны имели фактически неограничен­ный базар реализована, приэтом для хранения такового расположения им не необходимо да­же было исправлять свои экономические системы [7]. Однако в 1970 e начали портиться не лишь экономические характеристики социалистических государств. Прекратилось улучшение и базисных соци­альных характеристик — в частности, длительности жизни. Именно дан­ное событие посильнее только подорвало веру в коммунизм, таккак дееспособность данной общественной системы улучшать жизнь обычных людей, под­держивая социальную верность, только непрямо зависела от умения социализма формировать материальные ценности. " Замерзание " средней про­должительности жизни в СССР, Польше и Венгрии на протяжении крайних 20 лет перед падением коммунизма( а в некие годы этот [500] показатель даже снижался) стало предлогом для сурового беспокойства, ибо в боль­шинстве остальных государств, подключая Кубу и коммунистические страны Азии, лю­ди жили все подольше и подольше. Если в 1969 году длительность жизни в Австрии, Финляндии и Польше сочиняла в среднем 70, 1 года, то в 1989 году поляки жили на 4 года меньше, чем австрийцы и финны. В таковой ситуации демографы пробовали произносить об оздоровлении цивилизации, но к огорчению, предпосылкой этого " оздоровления " являлась только погибель людей, какие в ка­питалистических странах могли бы жить( riley, 1991). Подобные тенден­ции с опаской фиксировали любители реформ в СССР и остальных социалистиче­ских странах( world bank atlas, 1990, p. 6 9; World tables, 1991, passim). Еще одним симптомом упадка социализма стало частое использование тер­мина " номенклатура ", который, по видимому, просочился на Запад благода­ря статьям и книжкам диссидентов. До этого времени партийные " кадры ", ко­торые сочиняли базу командной системы коммунистических государств, за границей воспринимались с почтением и невольным восхищением, желая репрессированные коммунистическими режимами диссиденты, кпримеру троцкисты в СССР и Милован Джилас в Югославии( milovan djilas, i957), пре­дупреждали об угрозы вырождения номенклатуры в коррумпированную бюрократию. В 1950 e и даже в 1960 е годы в западной, и вособенности американ­ской, прессе преобладало убеждение, что секретом распространения комму­низма по всему миру являлись точные и слаженные деяния коммунистиче­ских партий и их монолитных, самоотверженных " сотрудников ", какие неукос­нительно( а иногда и агрессивно) проводили в жизнь " линию партии "( fainsod, 1956; Brzezinski, 1962; Duverger, 1972). С иной стороны, термин " номенклатура ", до 1980 года остававшийся ис­ключительной принадлежностью русского административного жаргона, до­вольно буквально характеризовал уязвимые места партийной бюрократии эры Брежнева — низкую компетенцию в сочетании с коррупцией. И действитель­но, со порой становилось все наиболее естественным, что в Советском Союзе ключевыми рычагами управления выступают блат, покровительство и взяточничество. После " Пражской весны " социалистические страны Восточной Европы, за исключением Венгрии, отказались от суровых экономических реформ. Что касается немногочисленных попыток возвратиться к экономике командного ти­па в ее сталинской форме( как в Румынии Чаушеску) или в маоистской фор­ме, когда волюнтаризм и нравственный взлет подменяли народнохозяйственный рас­чет( как на Кубе Кастро), то чем меньше о них станет произнесено, тем лучше. Поз­же реформаторы назовут годы правления Брежнева " эрой застоя " — в главном поэтому, что в это время прекратились каждые пробы суровых экономических преобразований. Покупать семя за границей было еще проще, чем налаживать работу внутреннего базара. " Смазывать " ржавые шес­теренки русской экономики с поддержкой повсеместных взяток было легче, [501] чем " прочищать " систему, не разговаривая уже о ее подмене. Кто мог ведать, каким окажется дальнее грядущее? А в краткосрочной перспективе казалось наиболее принципиальным попасть покупателю или, во каждом случае, удерживать его недо­вольство. И поэтому в первой половине 1970 х условия жизни большинства русских людей приметно улучшились. Между 2-мя глобальными войнами СССР был фактически выключен из глобальной экономики, а означает, Великая депрессия на него не повлияла. Во 2-ой половине двадцатого века европейские социалистические страны го­раздо активнее участвовали в глобальных экономических действиях и благодарячему в совершенной мерке почувствовали на себе кризис 1970 х годов. Насмешка летописи состо­ит в том, что реальными жертвами кризиса глобальной капиталистической экономики, сменившего " золотую эру " процветания, стали страны " разви­того социализма " и СССР, а втомжедухе некие страны третьего решетка. А развитые рыночные страны, желая и испытали некие потрясения, до на­чала 1990 х годов переживали кризис без особенных утрат. Так, на экономиче­ский рост Германии и Японии кризис практически не воздействовал. И против, " реаль­ный коммунизм " обязан был учиться не лишь своими систем­ными проблемами, все наименее разрешимыми, но и проблемами меняющейся и нестабильной вселенской экономики, в которую он оченьбыстро начал ин­тегрироваться. Все вышесказанное успешно иллюстрирует интернациональный нефтяной кризис 1973 года, решительно изменивший цены на энергоносите­ли. Тогда под давлением глобального картеля производителей нефти в лице ОПЕК( Организация стран—экспортеров нефти) стоимость на нефть( на тот мо­мент достаточно низкая и к тому же в послевоенный период неуклонно сни­жающаяся) выросла в 4 раза, а в конце 1970 x, после иранской революции, — еще в три раза. В самом деле, флуктуация цен смотрелась очень драма­тично: ежели в 1970 средняя стоимость на нефть сочиняла 2 бакса 53 цента за баррель, то в конце 1980 x тот же баррель стоил уже 41 бакс. У нефтяного кризиса было два очевидно подходящих последствия. Нефтедо­бывающие страны, видимое пространство посреди которых занимал СССР, практически начали превращать свои нефтяные запасы в золото. Это было аналогично на га­рантированный барыш в еженедельной лотерее — миллионы текли в стра­ну без каждых усилий. В результате экономические реформы откладывались, а Со­ветский Союз получил вероятность платить с капиталистическими странами за скоро растущий импорт индустриальных продуктов. С 1970 по 1980 год порция энергоносителей в русском экспорте в развитые страны вы­росла с 19 до 32%( СССР, 1987, р. 32). По оценкам неких исследователей, конкретно водинмомент свалившееся достояние в середине 1970 x годов подвигло брежневский режим к наиболее функциональному соперничеству с США на междуна­родной арене( конкретно в то время третий мир захлестнула новенькая волна рево­люций) и к самоубийственной гонке вооружений( maksimenko, 1991). [502] Второе подходящее следствие нефтяного кризиса содержалось в том, что у государств миллиардеров из ОПЕК( нередко владевших малым населени­ем) возникло существенное численность " вольных " нефтедолларов. Между­народная банковская система превращала их в займы и ссуды, доступные всем желающим. Немногие развивающиеся страны устояли тогда перед соблазном одолжить миллионы, какие сами просились в карманы; конкретно это событие в начале 1980 x вызвало общемировой кризис неплатежей. Для обратившихся к наружным займам социалистических государств — в частности, для Польши и Венгрии — эти средства казались благом, позволявшим сразу вложитьсредства в индустрия и увеличивать степень жизни собственных людей. Но из за этого социалистические страны острее почувствовали последствия ми­рового кризиса 1980 x годов: их экономическим системам, в частности поль­ской экономике, элементарно не доставало гибкости для действенного использова­ния хлынувших ресурсов. Показательно, что из за роста цен потребление неф­ти в Западной Европе в 1973 1985 годах сократилось на 40%, а в СССР и Восточной Европе — лишь на 20%( kollo, 1990, p. 39). Другими образцами не­рационального применения энергии стало резкое повышение себестоимо­сти изготовления нефти в СССР, а втомжедухе бессилие нефтяных месторождений в Румынии. В начале 1980 x Восточную Европу охватил энергетический кри­зис. Это, в свою очередность, привело к нехватке товаров кормления и промыш­ленных товаров—за исключением тех государств, какие, аналогично Венгрии, про­должали одалживать средства, ускоряя инфляцию и снижая фактическую зара­ботную плату. Вот так европейские страны " настоящего социализма " встретили крайнее десятилетие собственного существования. Единственным наиболее или наименее действенным средством борьбы с кризисом виделся возврат к традиционной сталинской системе централизованного планирования, по последней мерке там, где такое планирование еще было( в Венгрии и Польше, кпримеру, оно уже фактически не использовались). В 1981 1984 годах это принесло вре­менное послабление. Внешний долг социалистических государств уменьшился на 35 70%—за исключением все тех же Венгрии и Польши. Многие неверно полагались, что бывший народнохозяйственный рост возвратится, а систему не будетнеобходимо исправлять. Это в свою очередность " привело к " крупному скачку обратно ", к долговому кризису и предстоящему ухудшению экономического расположения "( kollo, p. 41). Именно в это время СССР возглавил Михаил Сергеевич Горбачев. Iii Обратимся сейчас к политике государств " настоящего социализма ", таккак конкретно политике, как высочайшей, так и уличной, суждено было в 1989—1991 годах привести к падению коммунизма в СССР и странах Восточной Европы. [503] С политической точки зрения Восточная Европа постоянно являлась ахиллесо­вой пятой русской системы, а Польша и, в наименьшей ступени, Венгрия были ее самым уязвимым помещением. Как мы уже видели, после " Пражской весны " большаячасть европейских коммунистических режимов потеряли доверие собственных людей [8]. Порядок держался на принуждении, за которым стояла уг­роза русского военного вмешательства, или, в лучшем случае( как, напри­мер, в Венгрии), на большем материальном благоденствии и минимуме сво­бод, помогать какие со порой стало нереально из за экономиче­ского спада. При этом, за единым исключением, ни в одной из данных государств не была вероятна организованная политическая или другая общественная оппозиция. И лишь в Польше благодаря сочетанию 3-х причин таковая воз­можность была сбыта. Во первых, публичное мировоззрение Польши объ­единяло не лишь непризнание имеющейся власти, но и антирусский, анти­семитский, католический национализм. Во других, Церковь сохранила свою самостоятельность от власти. Наконец, в третьих, с середины 1980 x годов рабо­чий класс часто показывал свою политическую мощь, организуя масштабные забастовки. В таковых критериях режим предпочитал предохранять терпимость или даже идти на уступки — в 1970 году революционный фаворит страны даже ушел в отставку — в вере, что оппозиция не получит ор­ганизованный нрав. Между тем имеющееся у коммунистов поле для по­литического маневра угрожающе сузилось. Уже с середины 1970 x им противостояло организованное рабочее перемещение, поддерживаемое искушенными в политике интеллектуалами, в главном былыми марксистами, и все наиболее напористая польская Церковь, которую вдохновило состоявшееся в 1978 году избрание польского кардинала главным в летописи Папой славянином. В 1980 году победа профсоюзного движения " Солидарность ", превратив­шегося в реальную общенациональную оппозицию, опирающуюся на мас­совые забастовки, показал две вещи: коммунистическая администрация в Польше ис­черпала себя, но уничтожить ее одной агитацией не удастся. В 1981 году Церковь и правительство согласились сберечь страну от военного вмешательства СССР( которого основательно боялись); в итоге в стране на некотороеколичество лет было введено военное состояние, сохранявшее правомочность в очах и ком­мунистического управления, и сообщества. Порядок достаточно просто получилось вернуть, но руководство, по бывшему беспомощное перед лицом экономических заморочек, ничто не смогло рекомендовать оппозиции, а следо­вательно, и социуму. Вопрос стоял так: или в ситуацию все же вмешаются российские, или режиму достаточно быстро будетнеобходимо отрешиться от ключевого [504] вещества коммунистического правления — однопартийной системы. Но по мерке такого как остальные коммунистические правительства Восточной Европы с трево­гой следили за развитием событий в Польше, безуспешно стараясь не предположить появления в собственных странах оппозиции польского эталона, становилось все бо­лее светло, что русской интервенции не станет. В 1985 году генеральным секретарем Коммунистический партии Совет­ского Союза стал уверенный приверженец реформ Михаил Горбачев. Это не было случайностью. Прежний ведущий секретарь и голова КГБ Юрий Ан­дропов( 1914—1984) в 1983 году практически разорвал с брежневским наследи­ем, но из за его заболевания и погибели реформы довелось отсрочить на два года. Все коммунистические правительства, как внутри, так и за пределами совет­ской орбиты, отлично понимали, что близятся радикальные смены. При этом никто, подключая и новейшего генерального секретаря, не знал, к чему эти новации имеютвсешансы привести. Эпоха застоя, объект резкой оценки Горбачева, стала для русской эли­ты временем буйного политического и культурного брожения. Речь идет не лишь о немногочисленной русской " вершине ", принимавшей настоящие политические решения; сюда разрешено отнести достаточно огромную дробь обра­зованного и технически приготовленного среднего класса, а втомжедухе различ­ных профессионалов, приводивших в перемещение экономику страны: экспертов, техно интеллигенцию, разного рода профессионалов и управляющих компаний. Сам Горбачев в какой-никакой то мерке принадлежал к этому новому по­колению интеллигентных " сотрудников ": он получил юридическое образование, то­гда как строгий путь вверх в сталинскую эру( а нередко и позднее) вел от промышленного станка — чрез диплом инженера или агронома — в пристрастный ап­парат. Масштабы этого незримого брожения трудно поставить, исходя лишь из числа новоявленных диссидентов, которых было в лучшем случае несколь­ко сотен. Прежде запрещенная или полулегальная оценка и самокритика за­полнила культурное место брежневского СССР. Это вышло преж­де только благодаря безбоязненным основным редакторам " толстых журналов "( в частности, основному редактору журнала " Новый мир "). Дух оценки просочился и в важные сферы партийной и гос жизни — кпримеру, в службы сохранности и наружной политики. Без этого внутреннего броже­ния лозунг Горбачева к гласности не вызвал бы настолько скорого и широкого отзыва. Но не следует путать чаяния политической и интеллектуальной элиты с ожиданиями большинства. В различие от обитателей коммунистических государств Восточной Европы, русские люди не знали и не могли ведать никакой дру­гой власти, и поэтому революционный режим казался им легитимным и полностью приемлемым. Коммунизм могли ассоциировать разве что с германской ок­купацией 1941 1944 годов, в которой тяжело было отыскать что то неплохое. [505] В 1990 году любой обитатель Венгрии ветше 60 лет владел юношескими или зрелыми воспоминаниями о бывших временах, в то время как обитателю СССР, чтоб держатьвголове об этом, нужно было дожить практически до 90 лет. Государст­венный строй Советского Союза не изменялся со пор гражданской борьбы, а общественно-политический режим характеризовался фактически постоянной преемст­венностью власти. Исключение сочиняли лишь местности на западной границе, присоединенные( или вторично обретенные) СССР в 1939 1940 го­дах. Это было что то вроде бывшей королевской империи при новеньком управлении. Именно благодарячему вплоть до конца 1980 x годов СССР практически не встречался с политическим сепаратизмом. Сепаратистские веяния отмечались лишь в Прибалтийских республиках, какие с 1918 по 1941 являлись независимы­ми государствами, на Западной Украине, до 1918 года входившей в империю Габсбургов, и, можетбыть, в Молдавии( былей Бессарабии), с 1918 по 1940 год принадлежавшей Румынии. Но даже в Прибалтике диссидентов было не на­много более, чем в России( lieven, 1993). В довершение только русский режим не элементарно подрос на местной по­чве — он в нее " врос ". Со порой посреди членов партии, в которую ранее входили вбольшейстепени этнически российские, стало возникать все более представителей Прибалтийских и Закавказских республик. Режим приспо­сабливался к народу, а люд каким то образом приспосабливался к режиму. Как писал диссидент сатирик Зиновьев, в СССР вправду возник " но­вый русский человек ", пусть даже он( или она, как в СССР вообщем учитывались различия меж мужчиной и дамой) совсем не соот­ветствовал собственному официальному определению. Он или она ощущали се­бя в системе достаточно твердо( zinoviev, 1979). Система снабжала гаран­тированное трудоустройство и целый комплекс соц услуг — скром­ный, но вразумительный. Советский человек жил в социально и экономически эгалитарном сообществе и владел одним, по последней мерке, из приписывае­мых социализму превосходств — " правом на праздность ", упоминавшимся Полем Лафаргом( lafargue, 1883). Более такого, большинству русских людей брежневская эра казалась не " застоем ", а лучшим порой в их жиз­ни, жизни их родителей и даже дедушек и бабушек. Неудивительно благодарячему, что реформаторы столкнулись не лишь с проти­водействием бюрократии, но и с противодействием почтивсех обычных людей. С соответствующим для представителя элиты раздражением один из приверженцев реформ писал: " Наша система породила людей, реально зависимых от сообщества, какие более желают обретать, а не возвращать. К этому приве­ла политика так именуемого эгалитаризма(...) пропитавшая русское об­щество насквозь.( …) Тот факт, что наше сообщество разделено на два класса — тех, кто воспринимает решения и распределяет, и тех, кто подчиняется и полу­чает, является огромным тормозом публичного развития. Homo soveticus [506] сразу является и балластом, и препятствием. С одной стороны, он сопротивляется реформам, а с иной стороны, выступает в роли базы сущест­вующей системы "( afanassiev, р. 13 14). С социально политической точки зрения СССР являлся стабильным госу­дарством. Отчасти эта стабильность была обусловлена изоляцией от внешне­го решетка, основанной на ужасе и цензуре, но дело не ограничивалось лишь этим. Случайно ли то, что в СССР не было студенческих переживаний, схожих волнениям 1968 года в Польше, Чехословакии и Венгрии? И что даже после прихода Горбачева к власти реформаторское перемещение практически не затронуло молодежь?( Исключение сочиняли лишь Прибалтийские республики.) Что это было быстрее " возмущение 30 и сорокалетних ", т. е. поколения, появившегося на свет после Второй вселенской борьбы, но до истока комфорт­ного брежневского " оцепенения "? Советским обывателям реформы были со­вершенно не необходимы. Перемены, как традиционно, шли " сверху ". Пока далековато не светло, каким образом убежденному и искреннему стороннику реформ получилось 15 марта 1985 года возглавить КПСС, став наместником Сталина на этом посту. Подробности тех событий мы спрашиваем не ранее, чем крайние странички русского периода совсем встанут имуществом летописи и закончат быть предлогом для об­винений и самооправданий. Впрочем, тут главны не столько тонкости крем­левской политики, насколько те два условия, благодаря которым у власти оказал­ся таковой человек, как Горбачев. Во первых, убежденных приверженцев социа­лизма очень возмущало деление партийного управления, отличительное для эры Брежнева. А коммунистическая партия, даже вырождающаяся, не могла быть без искренних фаворитов социалистов; буквально втомжедухе невоз­можно доставить себе Католическую храм без епископов и кардиналов, выступающих носителями подлинной веры. Во других, интеллигентные и тех­нически компетентные круги, приводившие в перемещение советскую экономи­ку, отлично понимали, что без радикальных, базовых конфигураций систему ждет неминуемый неудача. Кризис назревал не лишь из за низкой эффективности и негибкости системы, но и поэтому, что слабеющая экономи­ка была уже не в мощах удовлетворять все потребности военной сверхдержа­вы. Уровень боевых расходов дошел до опасной отметки уже в 1980 году, ко­гда впервыйраз за немало лет русские вооруженные силы приняли непосредст­венное роль в борьбе. Пытаясь снабдить желая бы минимум стабильности в соседнем Афганистане, Советский Союз ввел свои войска на местность этого страны, которым с 1978 года правили местные коммунисты. На­родно демократическая партия Афганистана состояла из 2-ух враждующих фракций, любая из которых вернула против себя местных землевла­дельцев, мусульманское духовенство и остальных приверженцев бывшего поряд­ка таковыми " нечестивыми " мерами, как земляная перестройка и предоставление [507] гражданских и политических прав дамам. С истока 1950 х годов и с мол­чаливого согласия Запада Афганистан бесшумно присутствовал в русской сфере влия­ния. Однако ввод русских войск на его земли США сочли суровым выпа­дом в отношении " вольного решетка ". Американцы — чрез Пакистан — нала­дили бесперебойное обеспечение мусульманских фундаменталистов средствами и орудием. Как и ожидалось, афганские власти при помощи русской ар­мии без особенного труда брали под контроль большие городка, но СССР это стои­ло чрезвычайно недешево. Афганистан перевоплотился — как на то и полагались некие американские политики — в русский Вьетнам. У новейшего русского фаворита, желающего преобразований, был единствен­ный вариант действий: ему нужно было как разрешено быстрее кончать с " холод­ной борьбой " и пресечь конфронтацию с Соединенными Штатами, кото­рая обескровливала экономику. Именно это стало ближайшей целью Горба­чева и его наибольшим достижением, ибо ему довольно скоро получилось уверить недоверчивые правительства Запада в мирном нраве русских целей. В итоге Горбачев заполучил на Западе гигантскую и стойкую известность, грубо контрастирующую с нарастающим в СССР недовольст­вом его политикой, жертвой которого он и пал в 1991 году. Но ежели один чело­век мог решать конец четырем десятилетиям " прохладной борьбы ", то таковым человеком, непременно, стал Горбачев. С истока 1950 x годов экономисты коммунистических государств пробовали сде­лать плановую экономику наиболее разумной и эластичной, вводя рыночное це­нообразование и расплата прибыли и ущербов на предприятиях. Таким методом, в частности, шли любители реформ в Венгрии. Если бы не ввод русских войск в Чехословакию в 1968 году, чешские реформаторы отправь бы еще даль­ше. И чехи, и венгры полагались, что эти меры в свою очередность подтолкнут ли­берализацию и демократизацию политической системы. Горбачев делил схожую точку зрения [9], рассчитывая на возобновление( или установле­ние) наиболее совершенного сообщества, чем имеющийся " настоящий социа­лизм ". На предоставленном шаге авторитетные любители реформ не собирались, хо­тя бы по политическим суждениям, вполне отказываться от социа­лизма. Однако равномерно экономисты реформаторы стали прибывать к заключению, что плановая система хозяйствования, недочеты которой с 1980 x годов обширно обсуждались в сообществе, не поддается реформированию внутри [10]. [508] iv Свою кампанию по преобразованию социализма Горбачев начал с 2-ух ло­зунгов — с " перестройки " и " гласности " [11]. Однако скоро оказалось, что меж гласностью и перестройкой сущест­вуют неразрешимые противоречия. Реформы разрешено было жить, лишь делаяупор на командно административную структуру, унаследованную от сталинских пор. Такая же ситуация была свойственна и для королевской Рос­сии — реформы там постоянно начинались " сверху ". Но монолит " партия госу­дарство " сразу выступал главным препятствием на пути преобра­зования системы, таккак он сам сотворил эту систему, приспособился к ней, был в ней жизненно заинтересован и не мог отыскать ей кандидатуру [12]. Конеч­но, командно административная система являлась не единым факто­ром, блокирующим реформы; в частности, реформаторы, приэтом не лишь в России, обличали в этом " бюрократию ", не чувствующую нужд страны и не­способную помочь инициативы народа. Но произнесенное никак не отменя­ет тот неоспоримый факт, что крупная дробь партийно муниципального аппа­рата встретила реформы с безразличием, граничащим с враждебностью. Гласность была призвана воодушевить публичное мировоззрение против сопротивляющегося партийного аппарата. Но логическим следствием распростра­нения гласности появилось понижение единой силы, способной на ак­тивные деяния. Как указывалось больше, конструкция русской системы и ее modus operandi были вбольшейстепени военными. Демократизация армии навряд ли повысит ее способность. Но ежели вооруженные силы более не требуются, аннулировать их разрешено лишь после такого, как станет представлена действенная гражданская кандидатура; в неприятном случае реформы при­ведут не к перестройке, а к хаосу. Иначе разговаривая, Советский Союз эры Гор­бачева свалился в бездна меж гласностью и перестройкой. Ситуация усугублялась тем, что программа гласности была продумана го­раздо наиболее подробно, чем программа перестройки. Гласность предполагала введение( или возобновление) конституционного и демократического строя, основанного на верховенстве закона и широких гражданских свобо­дах. Это предполагало деление партии от страны, а втомжедухе [509]( в противоположность всей русской традиции, начиная со Сталина) переход прави­тельственных возможностей от партии к государству, что влекло за собой отказ от однопартийной системы и управляющей роли партии. Это втомжедухе обозначало возобновление Советов на всех уровнях, в форме демократически избирае­мых представительных органов, вплоть до Верховного Совета, который, в ка­честве суверенной законодательной ассамблеи, наделял возможностями и кон­тролировал исправную администрация. Во каждом случае, такая была концепция. И вправду, новенькая конституционная система равномерно была уста­новлена. После этого в 1987 1988 годах наметились и общие контуры эконо­мической перестройки: появилась сеть маленьких личных компаний коо­перативов( " 2-ая экономика "), а втомжедухе было разрешено разорение убы­точных муниципальных заводов и фабрик. Но в действительности разрыв меж риторикой экономических реформ и ухудшающейся экономической ситуа­цией возрастал день ото дня. В этом содержалась большая угроза. Конституционные реформы по сути упразднили один комплект политических устройств, заменив его иным. Но оставался открытым вопрос о функциях новейших ВУЗов власти; светло было только то, что процесс принятия политических решений в демократиче­ском государстве наиболее труден, чем в военно административном государст­ве. Для большинства людей единственная разница меж данными 2-мя систе­мами содержалась в том, что в главном случае любые некотороеколичество лет они мог­ли бы участвовать в реальных демократических выборах и голосовать за партии, осуждающие руководство. Впрочем, реальным аспектом успе­ха перестройки являлась не новенькая управленческая концепция, а действенная служба экономики, которую легче только расценивать по конкретным результа­там. Ведь огромную дробь русских людей интересовали доэтого только раз­меры их настоящей заработной платы, длительность рабочего дня, коли­чество и комплект доступных продуктов и услуг, легкость, с какой-никакой все это разрешено было себе позволить. Однако в то время как было полностью светло, против что выступали любители экономических реформ и что они устремлялись уп­разднить, с их положительными взорами дело обстояло труднее. К огорчению, их конструктивная кандидатура — так именуемая " социалистическая ры­ночная экономика ", основанная на самостоятельных и экономически жизнеспо­собных предприятиях, личных или кооперативных, и управляемая из " цен­тра макроэкономического планирования ", — по существу оставалась порожней фразой. Сторонники реформ устремлялись пользоваться преимуществами капитализма, не отказавшись от выгод социализма. Никто не знал, как бу­дет происходить переход от плановой экономики к новейшей системе, а втомжедухе каким образом станет работать получившаяся в итоге экономи­ка смешанного типа. В частности, у юных реформаторов особенной попу­лярностью воспользовалась ультрарадикальная рыночная модель в духе [510] Рейгана или Тэтчер, обещавшая, как им тогда казалось, радикальное, но авто­матическое заключение всех заморочек.( Как и следовало ждать, этого не про­изошло.) Возможно, для приверженцев Горбачева самым доступным прототипом для воспроизведения выступала дальная " новенькая финансовая политика " 1921 1929 годов. Тогда осуществление НЭПа " принесла ощутимые плоды, за некотороеколичество лет оживив сельское хозяйство, торговлю, индустрия и деньги ", и существенно улучшила экономическую ситуацию " при поддержке рыночных устройств "( vernikov, 1989, р. 13). С завершением эры Мао сходная поли­тика рыночного либерализма и демократизации привела к значимым экономическим успехам в Китае, рост ВНП которого в 1980 е годы уступал лишь показателям Южной Кореи и сочинял в среднем 10% в год( world bank atlas, 1990). И все же не стоило ассоциировать сильно скудную, отсталую в технологическом отношении и фактически вполне крестьянскую Рос­сию 1920 х годов с урбанистическим и промышленно развитым Советским Союзом 1980 x, самый-самый авангардный индустриальный сектор которого, военно промышленно академический комплекс( подключая космическую программу), рабо­тал на базаре, где имелся единый клиент — правительство. Пере­стройка, непременно, оказалась бы наиболее действенной, ежели бы РоссийскаяФедерация такого времени( аналогично Китаю 1980 х) на 80% состояла из фермеров, чьи наиболее дерзкие мечты о имуществе ограничивались покупкой единого телека.( Уже в начале 1970 х годов возле 70% русских людей смотре­ли телек в среднем полтора часа в день)( Кегblау, р. 140 141). Конечно, различия меж русской и китайской перестройкой невозможно разъяснить лишь только " различием во времени " или даже тем естественным фак­том, что китайцы пытались сберечь в неприкосновенности свою команд­но административную систему. По видимому, Китай успешно пользовался культурными традициями Дальнего Востока, какие содействуют эконо­мическому росту при хотькакой общественной системе. Но это улаживать уже истори­кам 20 главного века. Могли кто нибудь в 1985 году надеяться, что СССР и его Коммунисти­ческая партия чрез 6 лет прекратят родное наличие, а все осталь­ные коммунистические режимы Восточной Европы также исчезнут? Прави­тельства Запада оказались совсем не готовы к такому повороту собы­тий; отсюда разрешено закончить, что давние дискуссии о неминуемом крахе идеологического неприятеля носили в главном пропагандистский нрав. Тем порой Советский Союз все стремительнее двигался к собственному концу. Про­исходило это из за композиции гласности, которая вызвала дезинтеграцию могучих структур, и перестройки, нарушившей работу бывших экономиче­ских устройств и не создавшей новейших. Жизненные стандарты русских людей ухудшались день ото дня. Страна помещала истока демократии и [511] плюрализма, сползая к экономической анархии: с 1989 года, впервыйраз после вступления централизованного планирования, в России более не было пятилетнего плана( di leo, 1992, p. 100). Сложившаяся ситуация являлась чрезвычайно опасной, так как подрывала и без такого хрупкое экономическое и политиче­ское целостность СССР. Поскольку в Советском Союзе шли процессы структурной децентрализа­ции, составные доли страны удерживались совместно в первую очередность благо­даря всесоюзным ВУЗам: партии, армии, мощам сохранности, центра­лизованному планированию. Центробежные веяния стали очевидными уже в длинные годы правления Брежнева. Фактически СССР представлял собой систему самостоятельных " феодальных княжеств ". Местных правителей( партий­ных секретарей союзных республик с подчиненными им председателями ис­полкомов, а втомжедухе начальников огромных и небольших компаний, обеспечиваю­щих экономическую жизнь страны) сводила лишь зависимость от мос­ковского центра, который назначал, переводил и смещал кадры, а втомжедухе надобность исполнить спускаемый сверху чин. В данных довольно широ­ких рамках местное руководство воспользовалось значимой волей дейст­вий. Действительно, экономика элементарно не сумела бы работать без развития экономических связей, независимых от центра, и снабжали их конкретно эти люди. Сеть сделок по размену услугами с иными кадрами, зани­мающими подобные должности, являлась собственного рода " параллельной экономи­кой ", существовавшей наравне с центральным планированием. К произнесенному разрешено прибавить, что по мерке перевоплощения Советского Союза в трудное ин­дустриальное и урбанистическое сообщество кадры, какие отвечали за ре­альное создание, расположение и заботу о гражданах, всё с огромным не­доверием относились к министерствам и партийному управлению, чьи кон­кретные функции стало сейчас трудно найти. Исключение сочиняла разве что " функция " собственного обогащения, обширно реализуемая чиновника­ми в брежневский период. Неприятие очевидной и повсеместной коррупции но­менклатуры и появилось главным толчком к реформам, приэтом Горбачева под­держали почтивсе экономисты и руководители компаний, вособенности ра­ботавшие в военно промышленном комплексе. Эти люди искренне желали повысить управление деградирующей и с научно технической точки зрения малоэффективной экономической системой, ибо никто лучше их не пред­ставлял себе настоящее положение дел. К тому же для работы им не требова­лись санкции партии; ежели бы вся партийная бюрократия внезапно пропала, ка­ждый из них остался бы на собственном месте. Они были нужны, а партийная бюрократия — нет. И вправду, им получилось испытать разрушение Советского Союза и даже осуществить в 1990 году свою " группу давления " — На­учно индустриальный альянс СССР. После падения коммунизма эта организа­ция( а втомжедухе ее преемники) сводила потенциально законных [512] собственников, доэтого руководивших своими предприятиями, не имея фактического права принадлежности. Тем не наименее коррумпированная, неэффективная и во многом паразити­ческая административная система была нужна экономике, построен­ной по командному принципу. И поэтому кандидатурой партийной власти на ближайшее грядущее обязана была начинать не демократическая или конституци­онная администрация, а анархия. Так и вышло. Горбачев( как потом и сменивший его Ельцин) перенес свои возможности с партии на правительство и в качестве конституционного президента легально получил вероятность править государством при поддержке указов. На бумаге таковая администрация превосходила администрация бывших русских фаворитов, подключая Сталина( di leo, 1992, p. 111). Но на это практически никто не направил интереса — за исключением разве что недав­но сформированных демократических или, быстрее, конституционно общест­венных ассамблей в лице Съезда народных депутатов СССР и Верховного Со­вета СССР( 1989). Ведь государством более никто не управлял или, по последней мерке, в ней никто никому не подчинялся. Вышедший из под контроля Советский Союз, аналогично летящему на рифы огромному танкеру, оченьбыстро двигался в сторону дезинтеграции. " Ли­нии разлома " наметились уже издавна. С одной стороны, это была система тер­риториальной автономии власти, в значимой ступени воплощенная в фе­деративном устройстве, с иной — независимые экономические комплексы. Поскольку официальной теорией образования Советского Союза являлась территориальная обособленность государственных групп( как в пятнадцати со­юзных республиках [13], так и в самостоятельных областях и краях), в систему была заложена вероятность распада по национальному признаку, желая до этого времени сепаратизм проявлялся только в 3-х Прибалтийских республиках. Первые националистические организации — " национальные фронты " — поя­вились лишь после 1988 года в ходе кампании гласности( в частности, в Эс­тонии, Латвии, Литве и Армении). Однако на этом шаге национализм, даже в Прибалтике, был ориентирован не против центра, а против медлительно пере­страивающихся местных коммунистических организаций или же, как в Армении, против соседей( в лице Азербайджана). В борьбу за самостоятельность на­циональные движения включились далековато не сходу. Но уже с 1989 1990 годов национализм воспринимает наиболее конкретный нрав, чему содействует вывод на политическую манеж приверженцев решительных реформ, продол­жающееся противодействие партийной номенклатуры в новейших органах власти, [513] обостряющиеся противоречия меж Михаилом Горбачевым и его жертвой, конкурентом и — в будущем — наместником Борисом Ельциным. Сражаясь с русской бюрократией, реформаторы находили помощи у на­ционалистов союзных республик. В итоге крайние существенно укре­пили свои позиции. В самой России звучали призывы определить интересы собственной республики больше интересов остальных республик, какие субсидирова­лись Россией и при этом жили лучше ее; это был мощнейший довод радика­лов в борьбе с партийной бюрократией, укрепившейся в центральном аппа­рате. Борис Ельцин, пристрастный функционер старенькой закалки, у которого каче­ства политика старенького манеры( твердость и апрош) сочетались с свойствами политика новейшего времени( демагогией, общительностью и умением прислу­шиваться к прессе), проложил себе путь вверх, завоевав администрация в Российской Федерации. Это позволило ему обойти учреждения горбачевского Советско­го Союза. И вправду, функции союзного страны и его главный со­ставляющей, РСФСР, не были верно разделены. Преобразовав Россию в одну из республик, Ельцин de facto содействовал дезинтеграции Союза, на замену ко­торому обязана была придти ельцинская РоссийскаяФедерация. В 1991 году так и вышло. Экономический распад содействовал политической дезинтеграции. По­сле отмены планирования и муниципального заказа согласованная и упоря­доченная всесоюзная финансовая система пресекла родное существова­ние. Края, области и остальные территориальные образования устремлялись к са­модостаточности или, в последнем случае, к двусторонним бартерным обменам. Директора больших компаний, издавна привыкшие к такому расположению дел, меняли промышленные продукты на продукты кормления у председателей колхозов. Ярким образцом тому стало преодоление недостатка пища в Ленинграде главным секретарем обкома КПСС Гидасповым. Он позвонил Назарбае­ву, республиканскому партийному фавориту Казахстана, и договорился о постав­ках пища в замен на обувь и сталь( boldyrev, 1990). Подобные факты свидетель­ствовали о вопиющей неэффективности системы всесоюзного распределения. " Партикуляризм, автаркия, возвращение к простым обменам оказа­лись настоящими следствиями законов, освободивших экономическую ини­циативу на местах "( di leo, p. 101). " Точка возврата " была пройдена во 2-ой половине 1989 года—накануне двухсотлетней годовщины французской революции. Интересно, что француз­ские историки ревизионисты как раз в это время немало писали о незначитель­ном воздействии французской революции на политику двадцатого века. Полити­ческий надлом последовал( как и во Франции восемнадцатого века) вдогон за созывом летом такого же года новейших, демократически избранных ассамблей. Экономический распад стал необратимым меж октябрем 1989 года и маем 1990 года. Впрочем, повальное интерес в тот момент было приковано к друго­му событию, связанному с расположением в СССР, но вторичному по собственной [514] сути, — внезапному и снова действительно непредсказуемому падению коммунистических ре­жимов Восточной Европы. С августа и до конца 1989 года коммунисты отказа­лись от власти или утратили ее в Польше, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Болгарии и Германской Демократической Республике. За исключением Румы­нии, все это происходило без одного выстрела. Вскоре после этого социализм пал в 2-ух балканских государствах, не входивших в советскую сферу влия­ния, — в Югославии и Албании. Германская Демократическая Республика была присоединена к Западной Германии, а в Югославии началась гражданская вой­на. За данными действиями внимательно следил не лишь Запад; коммунисти­ческие правительства на остальных континентах с растущим беспокойством наблюдали за происходящим. В необходимости безграничной гласности и ос­лабления страны сомневались как любители радикальных экономиче­ских реформ в Китае, так и последователи обычного централизованного планирования на Кубе( см. голову 15). В середине 1989 года, когда демократиза­ция перекинулась с Советского Союза на Китай, здешнее руководство, после понятных колебаний и резких внутренних несогласий, укрепило свою администрация, подавив массовые переживания при поддержке давления. Войска разогнали массовую студенческую демонстрацию на ключевой площади страны; при этом, как пола­гают( надежных данных на момент написания данных строк по бывшему нет), погибло некотороеколичество сотен человек. Запад испугался катастрофы на площади Тяньаньмэнь, а коммунистическое руководство Китая утратило останки доверия юных китайских интеллектуалов, но благодаря такому повороту событий китайские власти сумели свободно возобновлять экономическую либе­рализацию, не боясь внутренних политических заморочек. Таким образом, после 1989 года социализм пресек родное наличие лишь в СССР и его сателлитах( подключая Монголию, меж 2-мя глобальными войнами выбравшую русский, а не странный протекторат). На предоставленном шаге кризис фактически не затронул три коммунистических режима Азии( Китай, Северную Корею и Вьетнам), а втомжедухе изолированную и дальную Кубу. V После французской революции прошло двести лет, и действия 1989 1990 го­дов в Восточной Европе непроизвольно также хотелось именовать " революцией ". Под такой мы осознаем избавление имеющегося строя — и вправду, в социалистических странах этого региона сменился муниципальный строй. И все же словечко " революция " выбрано не совершенно успешно, поэтому что ни одно коммунистическое руководство Восточной Европы не было свергнуто. Ни­где, за исключением Польши, не сформировались внутренние силы, пред­ставлявшие суровую опасность для коммунистической власти. Но и тут [515] возникновение сильной политической оппозиции вызвало не мгновенное поражение системы, а ее постепенную модификацию в процессе переговоров, компро­миссов, преобразований: после погибели генерала Франко в 1975 году аналогич­ным методом перешла к демократической форме правления Испания. Единст­венной опасностью для режимов, окружающих в русской орбите, выступала по­зиция Москвы, которая отдала взятьвтолк, что на военное вмешательство из-за спасения преданных ей управляющих, как в 1956 или в 1968, она наиболее не пой­дет. С завершением " прохладной борьбы " Москва приметно потеряла энтузиазм к собственным сателлитам; по ее понятию, ежели коммунистические правительства ре­гиона желали остаться у власти, им следовало задерживаться той же эластичной политики либерализации и реформ, что проводилась польскими и венгерски­ми коммунистами. Впрочем, консерваторов в Берлине и Праге сейчас ни к че­му не заставляли; они оказались предоставленными своей участи. Невмешательство Советского Союза усугублялось бедностью муниципального устройства социалистических государств. Правительства удержи­вали администрация лишь благодаря сделанному ими кругом себя политическому вакууму, не оставлявшему кандидатуры существующему расположению вещей— за исключением иммиграции( доступной немногим) или роли в немного­численных интеллигентских кружках. Большинство людей довольствова­лось таковой обстановкой, так как никаких других перспектив они не видели. Са­мые инициативные, профессиональные, целеустремленные устраивались внутри сис­темы, таккак она контролировала все должности и места, требующие нестандартных свойств или подразумевающие их общественное представление. Сю­да относились даже такие дальние от политики виды деятельности, как прыж­ки с шестом или забава в шахматы. Сказанное правильно и в отношении официаль­но допускаемой оппозиции в лице деятелей художества, какие, по мерке такого как система утрачивала контроль над социумом, получали все огромную свободу творчества. Правда, после падения коммунизма отказавшимся сваливать писателям диссидентам довелось уплатить за это высшую стоимость — их вос­принимали как коллаборационистов [14]. Неудивительно благодарячему, что люди по большей доли избирали безмятежную жизнь и казенно поддерживали сис­тему, в которую уже издавна веровали лишь младшие школьники. Они продол­жали бродить на выборы и на демонстрации даже после исчезновения серьез­ных наказаний за инакомыслие. Одна из обстоятельств, объясняющих особенно ярост­ное разоблачение системы в странах типа ГДР и Чехословакии, содержалась в том, что " подавляющее большаячасть людей воспринимало роль в показных выборах элементарно чтоб избежать проблем, какие, вообщем, уже [516] издавна никого не пугали; все прогуливались на обязательные демонстрации.(...) Осведо­мители просто покупались за ничтожные привилегии. Люди нередко соглашались докладывать после очень мягкого предложения "( kolakowski, 1992, р. 55 56). При этом в систему не веровал уже никто, даже ее руководители. Власти, не­сомненно, чрезвычайно удивились, когда " массы " отбросили былую заторможенность и отказались повиноваться — вспомним, к образцу, запечатленное фотокаме­рой в 1989 году изумление президента Чаушеску: собравшаяся на площади масса отчего то свистит, а не рукоплещет ему. Причем в удивление коммуни­стических главарей поверг не сам факт неповиновения, а энергичность народа. В решающие моменты ни одно коммунистическое руководство Восточной Европы не дало указа палить в собственных людей. Все они миролюбиво сложили с себя возможности; исключением стала разве что Румыния, но и там сопро­тивление было недолгим. Возможно, вернуть распорядок и не получилось бы — но власти даже и не пробовали изготовить это. Нигде не было следовательно убеж­денных коммунистов, готовых пропасть в казематах за свою веру или желая бы за достаточно впечатляющие итоги сорокалетнего коммунистическо­го строительства. Да и что они стали бы охранять? Экономические системы, неполноценность которых на фоне экономики Запада бросалась в глаза, ко­торые постепенно разваливались и не поддавались реформированию, несмот­ря на суровые и разумные пробы изготовить это? Системы, вполне утратив­шие те оптимальные основания, в которых черпали свою веру коммунисти­ческие " кадры " прошедшего, т. е. убеждение в том, что коммунизм превышает империализм и в будущем придет ему на замену? Кто сейчас мог верить в такие вещи, казавшиеся полностью правдоподобными в 1940 е или даже 1950 е годы? Социалистические страны сейчас не лишь не сохранили целостность, но и вое­вали друг с ином( как, кпримеру, Китай и Вьетнам в начале 1980 х годов), а означает, и одного " социалистического лагеря " более не было. Советский Союз, государство Октябрьской революции, все еще оставался одной из 2-ух сверхдержав — но это все, что осталось от былых надежд. При этом все правительства социалистических государств, за исключением Китая, как и большин­ство коммунистических партий третьего решетка, отлично понимали, сколь почтивсем они должны существованию этого " противовеса " экономическому и стратегическому господству США. Но в настоящее время СССР очевидно тяготил­ся оченьтрудной военно политической ношей, и скоро даже не зависящие от Москвы коммунистические страны( Югославия, Албания) почувствова­ли, как основательно их ослабит исчезновение 2-ой сверхдержавы. Как бы то ни было, время реальных коммунистов прошло, приэтом как в Европе, так и в СССР. В 1989 году только немногие люди молодее шестидесяти лет помнили Вторую мировую войну и перемещение Сопротивления, связавшие воедино ура-патриотизм и социализм, а для пятидесятилетних это время было уже достаточно дальним прошедшим. Для почтивсех людей Восточной Европы [517] правомочность их стран основывалась лишь на официальной риторике и рассказах стариков [15]. Более юные члены партии были уже не коммуниста­ми в бывшем значении слова, а элементарно мужчинами и дамами, делавшими карьеру в странах, которым выпало развиваться при социализме. По мерке то­го как эпохи изменялись, они, ежели позволялось, с легкостью расставались с давними взорами. Короче разговаривая, люди, правившие странами сателли­тами СССР, или потеряли веру в социализм, или вообщем никогда ее не име­ли. Пока система работала, они действовали по ее правилам. Когда стало светло, что Советский Союз отпустил их в свободное плавание, реформа­торы( как в Польше и Венгрии) попытались договориться о мирном отказе от коммунизма, а любители " жесткой полосы "( как в Чехословакии и ГДР) элементарно присутствовали в ступоре до тех пор, покуда не становилось светло, что граж­дане более их не подчиняются. Но в обоих вариантах, осмыслив, что их время ис­текло, коммунисты уходили без гула. Это, кстати, смотрелось собственного рода ме­стью западным пропагандистам, уверявшим, что " тоталитарные " режимы никогда не сдаются элементарно так. На замену им на краткое время прибывали мужчины и( еще реже) жен­щины, представлявшие инакомыслящих или оппозицию, какие иницииро­вали те наиболее акции процесса, что служили " крайним звонком " бывшему режиму. За исключением Польши, где базу оппозиции сочиняла Церковь и профсоюзное перемещение, новое управление восточноевропейских государств со­стояло из дерзких, но немногочисленных интеллектуалов, какие внезапно ока­зывались во голове масс; как и во время революции 1848 года, посреди них было много экспертов и людей художества. Ненадолго философы диссиденты( Венг­рия) или историки медиевисты( Польша) становились президентами или премьер-министр министрами, а драматург Вацлав Гавел был избран президентом Че­хословакии при помощи достаточно эксцентричных советчиков, от скан­дального южноамериканского рок музыканта до дворянина из рода Габсбургов( князя Шварценберга). Шли нескончаемые споры о " гражданском общест­ве " — о совокупности добровольных публичных организаций или личных инициатив, какие заменят собой авторитарное правительство, и о возврате к настоящим принципам революции, позднее искаженным большевиками [16]. [518] К огорчению, как и в 1848 году, момент свободы и правды оказался мимолет­ным. К политическому управлению скоро пришли люди, какие традиционно и занимают такие должности. " Национальные фронты " и " гражданские движения ", создававшиеся по принципу ad hoc, распадались так же скоро, как и появлялись. Нечто схожее происходило и в Советском Союзе, где до августа 1991 го­да распад партийно муниципального аппарата протекал не вособенности быст­ро. Все наиболее естественным становился крах перестройки; поэтому па­дало доверие к Горбачеву, что не понимали на Западе, где известность со­ветского фаворита оставалась резонно высочайшей. В результате президенту СССР доводилось непрерывно лавировать, вступая в союзы и альянсы с различны­ми политическими группировками, какие появились с развитием советско­го парламентаризма. Это в свою очередность лишило его доверия со стороны как раньше поддерживавших его реформаторов, так и отступающих партийных структур. Горбачев войдет в историю как трагическая фигура, аналогично " ца­рю освободителю " Александру ii( 1855 1881), который порушил то, что стре­мился исправлять, и, занимаясь этим, умер сам [17]. Обаятельный, искренний, разумный и непритворно верный коммунисти­ческим идеям( какие, по его понятию, были искажены во эпохи стали­низма), Горбачев оказался очень зажатым, чтоб полноценно участво­вать в кипении демократической политики, благодаря ему и зародившей­ся. Он был очень осторожным для решительных действий и нескончаемо дальним от жизни муниципальный и индустриальной России, с которой он, как пристрастный функционер, фактически не встречался. Его основная неувязка содержалась не в отсутствии действенной стратегии экономических ре­форм — такой не было и после его ухода, — а в незнании ежедневных реа­лий своей страны. Интересно сопоставить Горбачева с иным русским фаворитом этого перио­да — с Нурсултаном Назарбаевым, который в 1984 году на гребне реформ при­шел к власти в Казахстане. Подобно почтивсем иным русским политикам, но в различие от Горбачева и политических деятелей несоциалистических государств, Назарбаев пришел вверх от промышленного станка. Переключившись с партии на правительство, он стал президентом республики, провел нужные ре­формы, подключая децентрализацию и вступление рыночной экономики, и пережил падение Горбачева и разрушение КПСС — действия, которых совсем не одобрял. После распада СССР он делается одним из самых авторитетных по­литиков призрачного Содружества Независимых Государств. Укрепляя [519] свою администрация, прагматичный Назарбаев поочередно хлопотал о том, чтоб рыночные реформы не имели томных соц последствий. Рын­ку — да, бесконтрольному росту цен — решительное нет. Его излюбленной стратегией являлось мнение двусторонних торговых сделок с иными русскими( или былыми русскими) республиками — он ратовал за созда­ние всеобщего базара в Средней Азии, — а втомжедухе основание общих пред­приятий с иностранными партнерами. При этом Назарбаев не имел ничто против радикальных экономистов — неких из них он даже пригласил на работу из России. Одним из его советчиков выступал идеолог корейского " экономического чуда ". Казахский фаворит не раз показывал трезвое по­нимание такого, как работает послевоенная рыночная экономика. Путь к выживанию и, можетбыть, к успеху мостится булыжником реализма, а не благими намерениями. Последние годы существования Советского Союза появились собственного рода ка­тастрофой замедленного деяния. Падение коммунизма в Восточной Евро­пе в 1989 году, а втомжедухе вынужденное единодушие Москвы на воссоединение Гер­мании светло проявили, что Советский Союз не владеет былым международ­ным воздействием, не разговаривая уже о статусе сверхдержавы. Это подтверждалось и неспособностью СССР хоть как то воздействовать на кризис в Персидском заливе в 1990 1991. С точки зрения интернациональных отношений СССР представал государством, потерпевшей совершенное поражение в какой-никакой то затянутой борьбе — толь­ко вот борьбы данной не было. Впрочем, СССР сберег вооруженные силы и во­енно индустриальный комплекс прежний сверхдержавы, и это налагало серьез­ные ограничения на его политику. И желая ситуация на интернациональной арене подогревала сепаратистские настроения в неких республиках, вособенности в Прибалтике и Грузии — в частности, Литва попыталась свои силы, демон­стративно провозгласив самостоятельность в марте 1990 года [18], — все действительно распад Советского Союза произошел не по вине националистов. Основной предпосылкой распада стала дезинтеграция центральной власти. Именно она обрекла республики и регионы страны на самостоятельное вы­живание, а означает, избавление только, что разрешено, из под руин летящей под откос экономики. В крайние два года существования Советского Союза в стране не хватало товаров кормления и индустриальных продуктов. Отчаявшиеся ре­форматоры, в главном из числа экспертов теоретиков, для которых публичность была естественным благом, прибегли к " апокалиптическому " экстремизму. Они решили до основания повредить старую систему; по их понятию, ее обязаны были сокрушить полная приватизация и вступление законченно [520] вольного базара — немедленно и хотькакой ценой. Предлагались планы по реализа­ции данных планов в движение нескольких недель или месяцев( в частности, возникла программа " 500 дней "). Но создатели схожих программ не имели ни малейшего представления о том, как работает реальный свобод­ный базар или капиталистическая экономика. В свою очередность, заезжие аме­риканские и английские денежные специалисты, упорно предлагавшие русским радикальные меры, ничто не знали о настоящем состоянии совет­ской экономики. И те и остальные верно считали, что существующая сис­тема( или, точнее, существовавшая раньше командная экономика) шибко ус­тупала экономическим системам, основанным на личной принадлежности и личном предпринимательстве, а ее измененные и обновленные фор­мы обречены заблаговременно. Но ни те ни остальные не понимали самого главного: они не знали, каким образом плановую командную экономику разрешено практиче­ски превратить в экономику рыночную. Им ничто не оставалось, как повто­рять теоретические банальности о преимуществах вольного базара. Рынок автоматом заполнит продуктами полки магазинов. Товары не будут боль­ше удерживаться производителями, как лишь спрос и предписание вступят в свои права. Многие обитатели измученного Советского Союза отлично по­нимали, что этого не случится. Когда после распада СССР на какое то вре­мя РоссийскаяФедерация обратилась к " шоковой терапии ", конкретно так оно и оказалось. Бо­лее такого, все суровые ученые утверждали, что и к 2000 году порция муниципального сектора в русской экономике остается довольно высо­кой. Но любители Фридриха фон Хайека и Милтона Фридмана осуждали са­му идею экономики смешанного типа. А означает, у них не могло быть практи­ческих рецептов такого, как таковая система обязана работать или из­меняться. И все действительно фатальный кризис оказался не экономическим, а политиче­ским. Руководство Советского Союза, партия, экономисты, чиновники, воен­ные, сотрудники спецслужб, спортсмены не желали распада СССР. Маловеро­ятно втомжедухе, чтоб в таком финале, даже после 1989 года, были заинтересова­ны огромные группы людей за пределами Прибалтийских республик; даже с поправкой на вероятную ложь статистических данных, на референду­ме в марте 1991 года 76% проголосовавших все действительно высказались за сохране­ние Советского Союза в качестве " обновленной Федерации суверенных и равноправных республик, в которых будут вполне защищены права и сво­боды людей хотькакой национальности "( Правда, 25/ 1/ 91). Ни один большой русский дипломат не достигал распада СССР. Но неуклонное понижение центра укрепляло центробежные силы и в окончательном счете делало распад страны неминуемым. Этому в значимой мерке содействовала политика Бориса Ельцина, чья известность росла с падением репутации Михаила Горбачева. К тому времени Союз стал фикцией, единой реальностью [521] оставались республики. В конце апреля Горбачев, вместе с представителя­ми 9 крупнейших республик [19], подписал договор о быстрейшем за­ключении Союзного контракта. Этот контракт, схожий австро венгерскому " историческому компромиссу " 1867 года, был призван сберечь централь­ную администрация федерации во голове с президентом, избираемым прямым голосо­ванием людей, отвечающую за вооруженные силы, наружную политику, ко­ординацию денежной политики и внешнеэкономические связи. Договор обязан был быть подписан 20 августа. Для большей доли бывшего русского партийного управления этот до­говор казался следующий картонной выдумкой Горбачева, которая ничто не изменит. Более такого, эти люди считали, что его подписание правомочно оконча­тельно сломать СССР. За два дня до 20 августа фактически все полити­ческие " тяжеловесы " страны — министр защиты, министр внутренних дел, голова КГБ, вице президент и премьер-министр министр, партийные руководители, — объединившись, огласили, что в неимение президента и генерального сек­ретаря( находившегося на собственной крымской даче под семейным арестом) администрация брал Государственный совет по чрезвычайному расположению( ГКЧП). Это был не столько путч—в Москве никого не заключили и даже телестудии не были взяты под контроль, —сколько общественная манифестация такого, что на­стоящая администрация имеется и она действует. " Путчисты " были полностью убеждены, что граждане поддержат или желая бы молчаливо воспримут возобновление по­рядка. Действительно, их не свергла ни революция, ни народное возмущение, москвичи оставались равнодушными, а призывы к повальной забастовке не получили отзыва. Как не раз случалось в русской летописи, эту драму разы­грала группка артистов за спиной многострадального народа. Впрочем, все это не совершенно правильно. Тридцать или даже 20 лет обратно 1-го напоминания о том, где располагаться администрация, было бы уже довольно. Даже сейчас большаячасть русских людей молчаливо приняли происходя­щее: по результатам опросов, 48% обычных людей и( что наиболее предсказуемо) 70% членов партии поддержали путч( di leo, 1992, p. 141, 143). Более такого, мно­гие забугорные правительства( о чем некие из них позже предпочитали забыть) рассчитывали на успех путча [20]. Но администрация партии/ страны рань­ше держалась на повальном автоматическом повиновении, а не на принужде­нии. В 1991 году ни власти центра, ни повального повиновения уже не было. Впрочем, на большей доли Советского Союза переворот был полностью осуществим; ибо каковы бы ни были настроения вооруженных сил или [522] спецслужб, в столице достоверные войска полностью разрешено было отыскать. Но символиче­ских претензий на администрация сейчас оказалось мало. Горбачев оказался прав: перестройка нанесла поражение путчистам, изменив сообщество. Но пе­рестройка погубила и самого Горбачева. Символический путч разрешено было усмирить при поддержке настолько же симво­лического противодействия, таккак путчисты совсем не устремлялись к гражданской борьбе. Напротив, они собирались предупредить конкретно то, че­го боялось большаячасть народонаселения, — сползание в таковой конфликт. И в то время как призрачные органы власти СССР поддержали путчистов, предста­витель некотороеколичество наиболее действующих русских органов власти Борис Ель­цин, окруженный несколькими тысячами приверженцев, какие вышли на его охрану, храбро останавливал танки перед телекамерами только ми­ра. Храбро, но в то же время безо каждого риска, Ельцин( чье политическое интуиция и знание воспринимать решения грубо контрастировали с стратегией Гор­бачева) одномоментно пользовался сложившейся обстановкой. Он распустил коммунистическую партию и экспроприировал ее собственность. Он брал под опеку России останки принадлежности СССР, который казенно прекра­тил родное наличие спустя некотороеколичество месяцев. Про Горбачева забыли. Мир, который уже был готов взять переворот, сейчас смирился с наиболее инициативным " контрпереворотом " Ельцина и стал полагать Россию естествен­ной преемницей распавшегося Советского Союза — в частности, в ООН и дру­гих интернациональных организациях. Попытка избавить от разрушения бывшую структуру власти покончила с ней скорее и действеннее, чем разрешено было ждать. Впрочем, доход к власти Ельцина не решил ни одной экономической, гос и публичной трудности. В неком отношении он их да­же ухудшил, таккак остальные республики сейчас опасались России, собственного " огромного брата ", желая никогда ранее не боялись Советского Союза, го­сударства, не имевшего государственной специфики. Националистические ло­зунги Ельцина были призваны объединить армию, костяк которой постоянно состо­ял из этнических российских. А таккак в союзных республиках проживало существенное российское народонаселение, намеки Ельцина на пересмотр межреспуб­ликанских пределов усугубили сепаратистские веяния. В частности, Украи­на немедленно провозгласила самостоятельность. Впервые у народов, привык­ших к умеренно распределяемому повальному гнету со стороны центра, возник предлог бояться подавления со стороны Москвы в интересах одной цивилизации. Это положило конец даже видимости целостности, таккак пришедшее на замену СССР призрачное Содружество Независимых Государств скоро утратило любую действительность. Вотан из крайних русских знаков, на удив­ление удачная союзная сборная, завоевавшая на Олимпиаде i992 года боль­ше наград, чем америкосы, быстро пережила Советский Союз. Таким [523] образом, распад СССР возвращал российскую историю практически на четыреста лет на­зад, в итоге что инновационная РоссийскаяФедерация обрела приблизительно то же смысл, которое имела в допетровскую эру. А таккак РоссийскаяФедерация начиная с середины восемнадцатого века являлась большой интернациональной державой, рас­пад русского страны оставил после себя пустое место от Трие­ста до Владивостока. Новая деяния еще не знала ничто аналогичного; сопос­тавимые по масштабам сдвиги наблюдались разве что во время недолгой гра­жданской борьбы 1918 1920 годов, когда на карте Европы образовалась широкая зона возможных беспорядков, конфликтов и катастроф. Вот эти трудности и предстояло улаживать дипломатам и боевым в конце другого тысячелетия. Vi В мнение создадим еще некотороеколичество замечаний. Прежде только поразитель­но, как хрупкой оказалась хватка коммунизма, покорявшего огром­ные местности скорее, чем неважнокакая иная идеология со пор зарождения ислама. Упрощенный марксизм ленинизм стал догматической( светской) ор­тодоксией на бескрайних местах от Эльбы до китайских морей — и одномоментно пресек родное наличие вдогон за падением коммунистиче­ских режимов. У этого необыкновенного исторического парадокса имеютвсешансы быть два разъяснения. Во первых, социализм основывался не на массовом " обраще­нии " масс, а на вере партийных сотрудников, или, применяя представление Ленина, " авангарда ". Даже известное афоризм Мао, сообразно которому истинные повстанцы обязаны ощущать себя посреди фермеров как рыбка в воде, подра­зумевало отличие меж функциональным составляющей( рыбой) и пассивной средой( водой). Неофициальные рабочие и социалистические движения, подключая некие массовые коммунистические партии, иногда срастались с община­ми, в которых действовали; так было, кпримеру, в шахтерских поселках. Но с иной стороны, все правящие коммунистические партии по определению являлись элитами меньшинства. " Массы " воспринимали социализм никак не по идеологическим суждениям; они элементарно ассоциировали, какие матери­альные блага мог рекомендовать социализм по сравнению с иными общест­венными системами. Когда предстоящая изоляция людей от контактов с иностранцами стала неосуществимой, известие к коммунизму сделалось скеп­тическим. Ведь социализм по сути являлся инструментальной верой, для ко­торой настоящее служило только средством заслуги неопределенного бу­дущего. За редкими исключениями — кпримеру, во время патриотических войн, оправдывающих такие жертвы, — таковая идеология быстрее идет сектам или элитарным группам, а не универсальным церквам, какие, [524] несмотря на свою беспокойство проблемой нескончаемого спасения, обязаны дей­ствовать в обыденности, тут и вданныймомент. Ожидаемое веками земное спасе­ние, значение жизни коммунистических " сотрудников ", равномерно отодвигалось в неопределенное грядущее; в итоге они обратились к обычным человече­ским радостям. И когда это приключилось, партия не смогла рекомендовать им родное управление и забота. Ведь социализм по природе собственной был нацелен на победу и не развил поведенческих ориентиров на вариант поражения. Но в чем же фактор падения коммунизма или, точнее, его надлома? Па­радоксально, но распад Советского Союза стал значимым доводом в поль­зу теории Карла Маркса, которую Советы постоянно устремлялись осуществлять в жизнь. В 1859 году Маркс писал: " В публичном производстве собственной жиз­ни люди вступают в определенные, нужные, от их воли не зависящие от­ношения — производственные дела, какие подходят опреде­ленной ступени развития их материальных производительных сил.(...) На из­вестной ступени собственного развития материальные производительные силы сообщества прибывают в возражение с существующими производственными отношениями, или — что является лишь юридическим выражением послед­них — с отношениями принадлежности, внутри которых они до сих пор разви­вались. Из форм развития производительных сил эти дела превраща­ются в их кандалы. Тогда начинается эра общественной революции ". Трудно най­ти наиболее броский образчик марксистских " производительных сил ", вступивших в конфликт с общественной, институциональной и идеологической надстройкой. Эта рубка поначалу превратила отсталые аграрные сообщества в промышленно развитые, а потом хозяйка перевоплотился в кандалы изготовления. Таким об­разом, главным результатом новейшей " эры соц революций " стала дезинте­грация старенькой системы. Но что заменит старую систему? Здесь мы не делим оптимизма Мар­кса, утверждавшего, что избавление бывшей системы с неизбежностью ведет к установлению лучшего распорядка, таккак " населениеземли становит перед со­бой лишь разрешимые задачки ". Проблемы, какие " населениеземли " или, быстрее, большевики поставили перед собой в 1917 году, не могли быть реше­ны в ту эру и в тех исторических критериях или решались только частично. Се­годня лишь чрезвычайно самонадеянные люди имеютвсешансы ратифицировать, что в ближнем будущем покажется заключение заморочек, появившихся после распада Советского Союза. Маловероятно втомжедухе, что граждане былого СССР и коммунистиче­ских государств Балканского полуострова ощутят суровые усовершенствования на протяжении жизни последующего поколения. С распадом Советского Союза эксперимент построения " развитого социализма " закончился. Даже те страны, где коммунистические системы выстояли и ус­пешно развиваются( кпримеру, Китай), отказались от плановой экономики, основанной на только гос форме принадлежности или [525] кооперативной принадлежности, но без базара. Повторятся ли такие экспе­рименты в будущем? Скорее только, нет, по последней мерке, в собственной бывшей форме. Впрочем, возобновление аналогичного эксперимента маловероятно в хотькакой форме, за исключением военного времени или остальных чрезвычайных событий. Дело в том, что русский опыт думал не как глобальная кандидатура капитализму, а как комплект конкретных мер, пригодных для от­дельно взятой, большой и отсталой страны в определенное и неповторимое историческое время. Из за срыва революций в остальных странах Советскому государству довелось основывать коммунизм в одиночку. И это в стране, где, со­гласно единодушному признанию российских и западных марксистов, на тот момент не было критерий для аналогичного строительства. Попытка изготовить это увенчалась важными успехами, кпримеру победой над фашистской Германией во Второй вселенской борьбе. Но все это далось ценой больших человеческих жертв и за счет сотворения бесперспективной экономической и политической системы, в выгоду которой даже нечего заявить.( Разве не пре­дупреждал Георгий Плеханов, " отец российского марксизма ", что Октябрьская революция в лучшем случае приведет к творению " китайской империи ", но лишь красной?) Страны " развитого социализма ", сателлиты СССР, построи­ли некотороеколичество наиболее действенные экономические системы и понесли — по сравнению с Советским Союзом — меньше людских утрат. Возрождение по­добной модели социализма нереально, ненужно и — даже при благо­приятных обстоятельствах — навряд ли нужно. Но становит ли крах русского опыта под колебание проект тра­диционного социализма — экономической системы, основанной на общест­венной принадлежности и плановом управлении средствами изготовления, распределения и размена? Отдельные экономисты еще до Первой вселенской борьбы писали, что таковая система теоретически вероятна; кстати, эта концепция разрабатывалась экономистами, дальними от социалистических взоров. Что у таковой системы на практике будут недочеты, желая бы из за ее бюрокра­тизма, не вызывало колебаний. Что эта система станет частично применять ценовую политику — как рыночное ценообразование, так и " расчетные це­ны ", — было совсем разумеется, ибо социализму все действительно доводилось считаться с пожеланиями потребителей. В 1930 е годы, когда в западной прес­се шли оживленные споры по этому вопросу, экономисты социалисты го­ворили о способности соединять планирование, лучше децентрализованное, со вольным ценообразованием. Разумеется, жизнеспособность схожей экономической системы не значит ее преимущества перед, скажем, наиболее социально справедливой смешанной экономикой " милый эры ". Это так­же не значит, что большаячасть людей согласились бы существовать в схожих эко­номических критериях. Мы элементарно пробуем разделять " коммунизм " как сплошное мнение от осуществленного на практике " развитого социализма ". Провал [526] русского опыта не значит невозможность остальных видов социализма. Сама неспособность бесперспективной командно административной системы изменить себя в " рыночный коммунизм " показывает прин­ципиальные различия 2-ух данных форм экономики. Трагедия Октябрьской революции содержалась в том, что она оказалась способна изготовить на свет лишь бездушный, ожесточенный, командный со­циализм. Вотан из самых проницательных экономистов 1980 x годов, социа­лист Оскар Ланге, вернувшийся из США, чтоб основывать коммунизм в близкий Польше, заранее собственной кончины разговаривал в английской клинике с друзь­ями и любителями, подключая создателя данных строк. И вот что он тогда произнес: Если бы я жил в России в 1920 е годы, я был бы приверженцем постепенных мер, как Бухарин. Если бы я участвовал в русской индустриализации, я, по­добно самым чутким русским экономистам, рекомендовал бы зада­вать наиболее гибкие и ограниченные цели. И все же, размышляя о прошедшем, я спра­шиваю себя: а была ли кандидатура этому ожесточенному и, по сути, стихийно­му рывку вперед — главному пятилетнему плану? Мне охото верить, что это так, но я не могу. У меня нет ответа. [1] За 4 месяца до развала Германской Демократической Республики на выборах в местные органы власти 98, 85% народонаселения поддержали правящую партию. [2] Без учета маленьких стран с популяцией наименее полумиллиона человек к странам с " поочередно конституционными " режимами разрешено отнести лишь США, Австралию, Канаду, Новую Зеландию, Ирландию, Швецию, Швейцарию и Великобританию( за исключением Северной Ирландии). В странах, перенесших оккупацию во время Второй вселенской борьбы, все действительно произошел разрыв конституционной традиции. Впрочем, некие существовавшие колонии или экзотические страны, не знавшие боевых переворотов или других внутренних потрясений, разрешено втомжедухе с натяжкой полагать " нереволюционными ". В количество таких вступают, кпримеру, Гайана, Бутан и Объединенные Арабские Эмираты. [3] Интеллектуальные и научные заслуги России с 1830 по 1930 год вправду значи­тельны и включают ряд больших технических открытий, которым, но, изредка удавалось най­ти практическое использование из за экономической отсталости страны. Но выдающиеся достиже­ния и международное смысл маленький группки российских интеллектуалов лишь подчеркива­ли общую отсталость России от Запада. [4] См. статью " Хай Жуй осуждает правителя " в " Жэньминь жибао " за 1959 год. Тот же са­мый создатель( У Хань) в 1960 году написал либретто для классической пекинской оперы " Разжало­вание Хай Жуя ", с которой чрез некотороеколичество лет начнется " культурная революция "( leys, p. 30, 34). [5] По официальным этим, народонаселение Китая в 1959 году сочиняло 672, 07 миллиона чело­век. Учитывая натуральный прирост народонаселения за прошлые 7 лет, а это по наименьшей мерке 20 человек на каждую тыщу развгод( или, взыскательно разговаривая, 21, 7 на каждую тыщу), разрешено бы­ло допустить, что народонаселение Китая к 1961 году добьется 699 миллионов. Но на деле к данно­му моменту оно составило лишь 658, 59 миллиона, т. е на 40 миллионов меньше, чем ожида­лось( china statistics, 1989, tables Т 3. 1 и Т 3. 2). [6] В 1970 году сплошное численность студентов во всех китайских " учреждениях верховного образо­вания " сочиняло 48 тыщ человек; в технических университетах обучались 23 тыщи студентов( 1969), а в педагогических — 15 тыщ( 1969). Отсутствие каких или сведений об аспирантских програм­мах, быстрее только, произносит об отсутствии таких. В 1970 году к исследованию натуральных наук при­ступили 4260 студентов, а соц наук — 09 студентов. И это в стране с популяцией в 830 миллионов человек( china statistics, tables t 17. 4, t 17. 8, t 17. 10). [7] " Экономисты такого времени считали, что русский базар неистощим, а Советский Союз сумеет снабдить нужное численность энергии и сырья для постоянного экономическо­го роста "( d. Rosati, К. Mizsei, 1989, р. 10.). [8] Исключение сочиняли лишь наименее развитые доли Балканского полуострова, в частно­сти Албания, южная дробь Югославии и Болгария. Здесь коммунистические партии выиграли первые многопартийные выборы после 1989 года. Однако даже тут бессилие коммунистической системы скоро стала очевидной. [9] Еще до собственного избрания генеральным секретарем Горбачев беспрепятственно признавал, что разде­ляет очень " широкую ", практически социал демократическую, позицию Итальянской коммуни­стической партии( montagm, 1989, p. 85). [10] Самые интересные изучения по этому вопросу принадлежат перу венгерского создателя Яноша Корнай. См., в частности, его работу " Экономика недостатка ": jonas kornai, economics of shortage( amsterdam, 1980). [11] В качестве увлекательного образца взаимовлияния идей, высказываемых официальными любителями реформ и диссидентами в годы правления Брежнева, разрешено сослаться на то, что Солженицын призывал к " гласности " в собственном раскрытом письме к съезду Союза писателей СССР еще в 1967 году, перед собственной высылкой из Советского Союза. [12] Как заявлял в 1984 году создателю подлинной книжки один революционный бюрократ по по­воду китайской " перестройки ", " мы вводим в нашу систему некие составляющие капитализма, но не знаем, к чему все это может привести. С 1949 года ни один китаец( за исключением несколь­ких стариков в Шанхае) не знает, что такое империализм ". [13] Помимо РСФСР( Российской Федерации), существенно превосходившей остальные республи­ки как по местности, так и по количества народонаселения, в состав СССР втомжедухе вступали Армения, Азербайджан, Белоруссия, Эстония, Иберия, Казахстан, Киргизия, Латвия, Литва, Бессарабия, Тад­жикистан, Туркмения, окраина и Узбекистан. [14] Даже таковой горячий враг коммунизма, как Александр Солженицын, начинал свою писательскую карьеру в рамках системы, которая из реформаторских суждений позволила издать его первые творения. [15] Все было некотороеколичество подругому в таковых коммунистических странах третьего решетка, как Вьетнам, где сражение за самостоятельность длилась до середины 1970 x годов, а означает, еще большее количество людей конкретно в ней участвовало. [16] Автор отлично незабывает одну дискуссию на вашингтонской конференции 1991 года. Посол Испании в США охладил тогда пыл присутствующих, напомнив, что после погибели генерала Фран­ко в 1975 году студенты и существовавшие студенты, почтивсе из которых делили терпимо коммуни­стические взоры, присутствовали в подобной эйфории. " Гражданское сообщество ", произнес он, про­сто обозначало, что юным идеологам, на краткое время заговорившим от лица только народа, хотелось мыслить, что таковая ситуация сохранится совсем. [17] Александр ii отменил крепостное преимущество и провел ряд остальных реформ. Он был убит пред­ставителями революционного движения, которое впервыйраз набрало силу конкретно в годы его правления. [18] Армянские националисты, какие, со собственной стороны, содействовали распаду СССР свои­ми притязаниями на Нагорный Карабах, разумно не устремлялись к такому финалу, ибо не могли не воспринимать, что само наличие Армении при таком раскладе окажется под опасностью. [19] То имеется всех, за исключением государств Балтии, Молдавии и Грузии, а втомжедухе, по безызвестным факторам, Киргизии. [20] В первый день путча официальная газета финского правительства мимоходом упомянула арест президента Горбачева на третьей из 4 страничек, посвященных новинкам. Газета об­ратилась к комментариям лишь после срыва путча. Смотрите также 8 Примечания Эта страница была создана в 1996 году; Последнее изменение 4 августа 2015 года., ..

Революции в Мире Революция [править | править вики-текст] Материал из Википедии — вольной энциклопедии У этого термина есть и остальные смысла, см. Революция( смысла). Запрос " Революционер " перенаправляется сюда; см. втомжедухе остальные смысла. Революция — коренное преображение в какой-нибудь области человечной деятельности. Революция( от позднелат. Revolutio — разворот, переворот, перевоплощение, воззвание) — радикальное, коренное, глубокое, высококачественное изменение, прыжок в развитии сообщества, природы или знания, сопряжённое с открытым разрывом с предшествующим состоянием. Революцию как высококачественный прыжок в развитии, как наиболее скорые и значительные конфигурации, различают и от эволюции( где формирование проистекает наиболее медлительно), и от реформы( в ходе которой делается изменение какой-нибудь доли системы без затрагивания имеющихся основ). Различают революции в природе( геологическая), в развитии сообщества( в том числе экономическом — неолитическая революция, промышленная революция, культурная революция, " зелёная революция ", демографическая революция, " революция возрастающих потребностей " и политическом — соц революция, политическая революция), в науке( " научная революция " — термин введён в воззвание Томасом С. Куном [1]) — физике, биологии, медицине, философии, космологии и технике. Также употребляется термин " научно-техническая революция ". В принципе, революция( как и эволюция) может случится в хотькакой сфере. Антоним — контрреволюция. Содержание [убрать] 1 История термина 2 Типичные предпосылки революции 3 Историко-политологическое сознание 3. 1 " Революции сверху " 3. 2 " Бархатные революции " 3. 3 " Цветные революции " 4 См. втомжедухе 5 Примечания 6 Литература 7 Ссылки История термина [править | править вики-текст] Первоначально термин revolution употреблялся в астрологии и алхимии. В академический язык термин вошёл из наименования книжки Николая Коперника " de revolutionibus orbium coelestium "( " О вращениях небесных сфер ", 1543). Иногда " революциями " обычно именуют те или другие социально-политические явления, какие, взыскательно разговаривая, не носят революционного нрава — муниципальный переворот( кпримеру, приведшая к подмене на британском престоле династии Стюартов династией Оранских-Нассау( " Славная революция " 1688—1689 годов); политику модернизации Ирана при шахе Мохаммеде Реза Пехлеви( " белоснежная революция ") или кампанию Мао Цзэдуна по ликвидации собственных соперников в структурах КПК сверху донизу в 1966—1976 годах( " Великая пролетарская культурная революция "). Этот термин не применим к событиям, какие приводят к регрессивным по собственной сути изменениям в сообществе( напр., реформы, проводившиеся в СССР в 1987—1991 гг., т. н. " Перестройка " [2]). Типичные предпосылки революции [править | править вики-текст] Основная статья: Теория революции question book-4. Svg В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация обязана быть проверяема, подругому она может быть поставлена под колебание и удалена. Вы сможете отредактировать эту статью, добавив ссылки на влиятельные источники. Эта отметка установлена 29 марта 2016 года. Революция как тип публичных движений, владеет ряд обстоятельств, объясняющих их возникновение. В различие от соц движений, какие имеют список теорий( концепция оптимального выбора, концепция мобилизации ресурсов, концепция новейших соц движений и другое), обусловленность революции объясняется наличием определённых причин. Исследователи революционного движения насчитывают 5 общих частей, какие числятся важными. [3] Проблемы в экономической и фискальной сфере. Снижение потока валютных средств в муниципальную казну и в руки элит традиционно приводят к увеличению налогообложения или влезанию в кредит, нередко несправедливым образом. Отчего дееспособность оплачивать зарплату чиновникам и боевым уменьшается, что приводит к росту недовольств и переживаний. [4] Отчуждение и противодействие элит. В элитарных слоях любой бьется за администрация и управление. В данной борьбе некие элиты имеютвсешансы придти к понятию, что есть узкий круг из членов этнической или региональных групп, в которую вступает предводитель и владеет пристрастно более возможностей, ежели остальные. Отчего недовольные элиты имеютвсешансы пользоваться народным восстанием и начать мобилизацию [источник не указан 169 дней]. Революционная мобилизация. Широко распространённое, народное недовольство, подкреплённое помощью элит, перерастает в мятеж, который может быть вызван не непременно нуждой или неравенством, а чувством утраты расположения в сообществе по факторам, какие неминуемы и в которых нет публичной вины [источник не указан 169 дней]. Идеология. Представляет собой убедительный и разделяемым большинством нарратив борьбы, соединяющей запросы народонаселения и элит. Она может воспринимать различные формы: религиозного движения, государственного избавления и другое. Но все эти формы имеют один главной момент: направление на противодействие против неравенства и несправедливости [источник не указан 169 дней], порождёнными в критериях имеющегося режима, от которого отталкивается мобилизация и которая консолидирует всех членов противодействия противодействия не указан 169 дней]. Благоприятная интернациональная амуниция. Успех революции нередко зависел от иностранной помощи в форме отказа помогать политику правительства или согласия помогать с оппозиционным лагерем. Так же, как вмешательство иностранной державы интервенцией, направленной на улучшение контрреволюции, приводил к краху почтивсе революционные мятежи [источник не указан 169 дней]. Все 5 критерий совпадают изредка, наиболее такого их тяжело различить в периоды мнимой стабильности. Эти причины разрешено разумно расписать ретроспективно, но в критериях реального времени [прояснить] их обнаружить гадательно, почему революции как публичное явление постоянно стают взрывным и непредсказуемым событием [источник не указан 169 дней]. Историко-политологическое сознание сознание | править вики-текст] question book-4. Svg В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация обязана быть проверяема, подругому она может быть поставлена под колебание и удалена. Вы сможете отредактировать эту статью, добавив ссылки на влиятельные источники. Эта отметка установлена 25 марта 2015 года. В политической науке [5] [6] революции разделяются на общественные и политические: Социальные революции приводят к замене 1-го социально-экономического строя иным; Политические революции — к замене 1-го политического режима иным. Отличительной чертой революций является неправовой нрав конфигураций — несоответствие законный системе предыдущего строя или режима [7]. Взятие Бастилии — правило Великой французской буржуазной революции Наибольшее интерес этим вопросам обычно уделял и уделяет марксизм [источник не указан 539 дней]. В марксистской традиции введено деление на буржуазные революции и социалистические [источник не указан 539 дней]. Примером буржуазных революций является Нидерландская революция xvi века, Английская революция xvii века, Первая южноамериканская революция( она же — Война за самостоятельность южноамериканских колоний), Великая французская революция, революции 1848—1849 годов в Европе( революции в Германии, Австрии, Италии, Венгрии и т. д.). Если буржуазная революция приводит к подмене феодализма капитализмом в экономике не до конца или не уничтожает при этом бесчеловечный общественно-политический режим, это традиционно влечёт за собой происхождение буржуазно-демократических революций, значением которых является сведение политической надстройки в соотношение с экономическим базисом. Примерами таковых революций являются революции 1848 и 1871 годов во Франции, Вторая южноамериканская революция( Война Севера с Югом), Революция 1905 года и Февральская революция 1917 года в России, Синьхайская революция 1911 года и Революция 1924—1927 годов в Китае, революции 1918 года в Германии и в Австро-Венгрии, Кемалистская революция 1918—1922 годов в Турции, Революция 1931—1939 годов в Испании, Исламская революция 1979 года в Иране и тому такие. Инсценировка для кино штурма Зимнего замка — победы Октябрьской революции Социалистическая революция приводит к переходу от капитализма к социализму. Сталинистская традиция таковой революцией считает Октябрьскую революцию 1917 года в России, " народно-демократические революции " 1940-х годов в Восточной Европе, Китайскую революцию 1949 года, Кубинскую революцию 1959 года и т. д. [8] [9] Однако цельный ряд направлений в марксизме( каутскианство, неомарксизм, постмарксизм, социализм рабочих рекомендаций, Франкфуртская школа, фрейдо-марксизм, марксистский экзистенциализм, школа " Праксиса ", меньшинство в троцкизме( любители Тони Клиффа) и остальные, а в Восточной Европе — отдельные теоретики, кпримеру, Рудольф Баро, Иштван Месарош, Юрий Семёнов, Александр Тарасов, Борис Кагарлицкий) отрицает социалистический нрав данных революций. В летописи вероятна ситуация, когда революция терпит поражение( крестьянские борьбы в Англии, Франции, Германии, России и остальных странах; Революция 1905 года в России; Революция 1808—1814, Революция 1820—1823, Революция 1834—1843, Революция 1868—1874 годов в Испании; Революция 1848 года и Парижская коммуна во Франции; Сентябрьская революция 1836 года в Португалии; революции 1848—1849 годов в Германии, Австрии, Венгрии и Италии; Революция 1905—1911 годов в Иране; пролетарские революции в Баварии, Венгрии и Словакии 1919 года и так дальше). Известны втомжедухе национально-освободительные революции, в ходе которых те или другие страны избавляются от колониальной, полуколониальной или другой иностранной( государственной) зависимости. Примерами таковых революций являются Нидерландская революция xvi века, Первая южноамериканская революция, борьбы за самостоятельность в Латинской Америке в xix веке, Филиппинская революция 1896—1898 годов, Августовская революция 1945 года во Вьетнаме, Июльская революция 1952 года в Египте, Иракская революция 1958 года, Алжирская революция и так дальше. Однако в данных революциях национально-освободительный нрав является наружным выражением классового нрава революций — буржуазных, буржуазно-демократических или социалистических. " Революции сверху " [править | править вики-текст] Основная статья: Революция сверху К. Маркс и Ф. Энгельс, уча процессы буржуазно-демократического преображения в странах Центральной и Восточной Европы после поражения буржуазных революций 1848—1849 гг., заметили, что конкретные задачки данных революций, не решённые ввиду беспомощности революционных классов, были в следующие два-три десятилетия решены теми правителями, какие подавили революции. Они окрестили таковой социально-политический парадокс " революцией сверху ". К ним втомжедухе относится " Революция Мэйдзи " в Японии в 1867—1868 годах, " эра реформ " 1860-х годов при Александре ii в России. " Революции сверху " имеют, как правило, незавершённый нрав [10] [11] и проистекают в правовом поле, то имеется являются реформами. " Бархатные революции " [править | править вики-текст] Основная статья: Бархатная революция " Бархатные революции " в странах Восточной Европы и Монголии, в ходе которых в 1989—1991 годах были ликвидированы политические режимы русского типа, представляют собой определенную методологическую проблему. С одной стороны, таккак в итоге данных " бархатных революций " произошла замена общественно-политического строя, они вполне удовлетворяют определению революции. С иной стороны, они нередко исполнялись с ролью правящих элит данных государств( номенклатурой), какие в итоге усилили свои позиции( присоединив к власти втомжедухе и собственность), а революции не исполняются правящими классами и слоями, напротив, они приводят к тому, что дореволюционные правящие классы и круги утрачивают администрация и собственность. Кроме такого, революции не приводят к воспроизведению расположения, существовавшего до предшествующей революции( в случае " бархатных революций " — возобновлению капитализма). Обычно такие конфигурации называются не " революцией ", а " реакцией " или " реставрацией "( благодарячему, скажем, логично, что в левых кругах( за исключением доли анархистов и социал-демократов) " бархатные революции " рассматриваются как контрреволюции). Одно из разъяснений этого феномена дает Александр Тарасов, который в работе " Национальный новаторский процесс: внутренние закономерности и этапы " спроектировал схему обязательных шагов революций буржуазного и русского типа. В согласовании с данной схемой " бархатные революции "( так же, как и действия августа 1991 года в СССР) являются только одним из шагов революционного процесса. Сталинские( и постсталинские) режимы русского типа Тарасов квалифицирует как термидорианские, то имеется " контрреволюционные режимы в революционных одеждах ", какие закономерно заменяются режимами Директории( " режимы контрреволюционной демократии "). Таким образом, " бархатные революции " являются последующей стадией нисходящего шага революции, переходом от термидорианских режимов к директориальным. Тарасов показывает, что со пор Великой Французской революции аналогичного рода перевороты, в ходе которых один шаг революционного процесса сменяет иной, нередко называются их соучастниками " революциями " [12]. " Цветные революции " [править | править вики-текст] Основная статья: Цветная революция Дальнейшим развитием " бархатных " революций стали так именуемые " цветные революции ". Так в конце xx — начале xxi века так стали именовать всевозможные замены политического режима или даже правительства в итоге приготовленных и управляемых массовых народных акций протеста. Так, устранение от власти президента Шеварднадзе в Грузии в итоге событий 2003 года — " розовой революцией "( " революцией роз "); доход к власти Виктора Ющенко в итоге кампании протестов против официальных итогов выборов президента Украины — " оранжевой революцией "; устранение от власти Аскара Акаева в ходе масштабных уличных беспорядков, разразившихся после парламентских выборов 2005 года в Киргизии, итоги которых, по понятию оппозиции, были сфальсифицированы — " тюльпановой революцией " и так дальше. См. втомжедухе втомжедухе | править вики-текст] Рокош — необыкновенное преимущество дворян, в неких странах, на избавление короля Революционная концепция Мировая революция Государственный переворот Контрреволюция Социология революции Примечания [править | править вики-текст] #8593; в книжке " Структура научных революций ", 1963( российский перевод 1977 г.) #8593; но времяотвремени именуют и прямо: А. Н. Яковлев — статья " Принципы перестройки, революционность мышления и действий " #8593; Revolutions: a very short introduction( 2013)( Голдстоун, Джек А. Революции. Очень короткое вступление/ пер. с англ. — М.: Изд-во Института Гайдара, 2015.) #8593; Goldstone j. Revolution and rebellion in the early modern world. Berkeley, 1991. #8593; Революция// Политология. Энциклопедический словарь. М., 1993. с. 338. #8593; Тарасов А. Н. Этапы революционного процесса// Россия-xxi. — 1995. — № 11—12. — С. 58. #8593; Би-Би-Си: " Глава КС Зорькин поспорил о законности аннексии Крыма " #8593; Социалистическая революция// Философская энциклопедия. Т. 5. М., 1970. С. 71—74. #8593; Социалистическая революция// Большая русская энциклопедия. 3-е изд. Т. 24. Кн. 1. М., 1976. Стб. 676—682. #8593; Жуков Е. История Японии. короткий абрис. — М., 1939. Гл. V и vi. #8593; Эйдельман Н. Я. " Революция сверху " в России. — М.: Книга, 1989. #8593; Тарасов А. Н. Национальный новаторский процесс: внутренние закономерности и этапы. [1], [2] Литература [править | править вики-текст] Маркс К. Буржуазия и революция// Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Т. 6. М.: Государственное издательство политической литературы, 1957. Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта// Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Т. 8. М.: Государственное издательство политической литературы, 1957. Маркс К. Гражданская битва во Франции. Воззвание генерального Совета Международного Товарищества рабочих// Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Т. 17. М.: Государственное издательство политической литературы, 1960. Энгельс Ф. Революция и контрреволюция в Германии// Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Т. 8. М.: Государственное издательство политической литературы, 1957. Энгельс Ф. Переворот в науке, произведённый государем Евгением Дюрингом// Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Т. 20. М.: Государственное издательство политической литературы, 1961. Ленин В. И. Государство и революция// Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 33. Ленин В. И. Пролетарская революция и ренегат Каутский// Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 37. Люксембург Р. Социальная перестройка или революция. М.: Государственное издательство политической литературы, 1959. Шевченко В. И. Социально-философский анализ развития сообщества Дальтон Р., Миранда В. О современной фазе революционного движения в Латинской Америке// Проблемы решетка и социализма. 1967. № 5. Поршнев Б. Ф. В. И. Ленин о ранних буржуазных революциях.// Новая и новая деяния, 1960, № 2. Волобуев П. В. Выбор путей публичного развития: концепция, деяния, современность. Москва, Политиздат, 1987 Эйзенштадт Ш. Революция и преображение сообществ. Сравнительное исследование цивилизаций. М.: Аспект Пресс, 1999. — isbn 5-7567-0231-8 Арисменди Р. Проблемы латиноамериканской революции. М.: Прогресс, 1964. Арисменди Р. Ленин, революция и Латинская Америка. М.: Прогресс, 1975. Хобсбаум Э. Век революции. Европа 1789—1848. Ростов-на-Дону: Феникс, 1999. — isbn 5-222-00614-x Тарасов А. Н. Этапы революционного процесса// РоссийскаяФедерация xxi, 1995, № 11—12. Одесский М. Вольнодумный тезаурус декабристов. Ré Volution-революция-переворот-превращение// Декабристы: Актуальные трудности и новейшие подходы. М.: РГГУ, 2008, с. 494—502 ollman b. Social and sexual revolution. Essayes on marx and reich. Boston: south end press, 1979. — isbn 0-89608-080-3 brinton c. C. The anatomy of revolution. N. Y., 1957. Frankl g. The failure of the sexual revolution. L.: Open gate press, 2003. — isbn 1-871871-61-1 marquez p. Reforma o revolució N. Caracas: la muralla, 1968. Urbano rodrigues m. Da resistê Ncia #224; Revoluç #227; O. Lisboa: ediç #245; Es " avante! ", 1975. Kenney p. A carnival of revolution. Central europe 1989. Princeton and oxford: princeton university press, 2003. Isbn 0-691-11627-x Ссылки [править | править вики-текст] wikt: революция в Викисловаре? Q: Революция в Викицитатнике? Commons: Революция на Викискладе? Великие революции, восстания, а втомжедухе мятежи, бунты, перевороты и освободительные борьбы в текстах, видах и документах Маркс К. Гражданская битва во Франции Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта Энгельс Ф. Анти-Дюринг Ленин В. И. Государство и революция Ленин В. И. Пролетарская революция и ренегат Каутский Хобсбаум Э. Век революции. Европа 1789—1848 Хобсбаум Э. Мировая революция Тарасов А. Национальный новаторский процесс: внутренние закономерности и этапы Тарасов А. Революция и джихад, или Должны ли левые слиться с исламскими радикалами? Тарасов А. Суперэтатизм и коммунизм Р. Люксембург Социальная перестройка или революция? Арендт, Ханна О революции " the marxist case for revolution today " by ernest mandel, 1989 Потемкин Ф. В. Промышленная революция во Франции. От мануфактуры к фабрике( М.: Наука. 1971) Полишенский Й. Социальная и научная революция xvii в./ Хiii Международ. конгресс исторических наук. Москва, 16—23 августа 1970 г.( М.: Главная редакция восточной литературы. Наука. 1970) Согрин В. В. Революция и термидор: к исторической типологии общественно-политического процесса в России 90-х годов// Вопросы философии, 1998, № 1 Пименова Л. А. Как человек делается революционером? АМЕРИКАНСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ xviii ВЕКА М. В. Попов. Революция и контрреволюция.( Часть первая)( Часть 2-ая) wiki letter w. Svg Для усовершенствования данной статьи лучше?: Найти и оформить в облике сносок ссылки на влиятельные источники, подтверждающие написанное. Категории: РеволюцииСоциальные процессы Сохранитьприемы..

ОБЗОР ГРАДУСЫ ПРЕДЛАГАЕМЫЕ: МИД Революции в Мире MA Революции в Мире БФА Революции в Мире AFA Революции в Мире.

Искусство Революции в Мире Вам также могут понравиться

Ваш комментарий

This is section 1

Революции в Мире

This is section 2

This is section 3

This is section 4

Революции в Мире, синтаксис:
<">