Кэтрин Говард Фотография Катрин Говард( photo catherine howard) Катрин Говард catherine howard Год рождения: 1520 Возраст: 22 года Место рождения: Уингейт, королевство Дарем, Великобритания Дата погибели: 13. 02. 1542 года Год погибели: 1542 Место погибели: Тауэр, Лондон, Великобритания Гражданство: Великобритания Похожее: catherine, howard, Катрин, Говард Оставьте комментарий о Катрин Говард Стать фаном Катрин Говард Написать известие Катрин Говард Посмотреть все известия Катрин Говард Фаны Катрин Говард Сообщить о проблеме на страничке Катрин Говард Человека года Катрин Говард Пришлите фото Катрин Говард Пришлите ваш материал о Катрин Говард жизнеописание Пятая супруга короля Англии Генриха viii. Казнена по обвинению в брачной измене. Сайт: Знаменитости Большинство исследователей считают, что Екатерина( Кейт) Говард родилась возле 1521—1523 гг., но имеется версии, что это могло случится в период 1520—1525 гг. Говарды в xvi веке числились довольно славной фамилией. Глава рода Говардов — сэр Томас — носил титул барона Норфолка и был c 1529 г. председателем королевского Тайного Совета. Екатерина была дочерью младшего из Говардов — сэра Эдмунда и его супруги леди Иокасты Келпепер, которая, имела пятерых деток от главного брака. От союза с Говардом у леди Иокасты родилось ещё пятеро деток. Сэр Эдмунд был скуден: по английским законам, младшие сыновья практически ничто не получали из потомственной массы, благодарячему случались обязаны безпомощидругих пробивать себе путь в жизни. После погибели мамы, леди Кейт была отдана на воспитание к вдовствующей герцогине Агнессе Норфолк, мачехе Томаса Говарда. В доме престарелой родственницы девочка получила достаточно скудное образование. Однако Кейт чрезвычайно быстро поняла, что основное её амбиция — совсем не ум и не благочестие, а женская притягательность. Леди Говард чрезвычайно рано истока влюбиться юношам, и, будучи необременённой внутренними нравственными запретами, отвечала кавалерам совершенной взаимностью. Кейт совсем не была красавицей, но она обла отдала ясно выраженной сексуальностью. Развитию порочных наклонностей леди Говард содействовала втомжедухе воздух последней половой безнравственности, которая царила посреди фрейлин герцогини. Герцогиня, кстати заявить, глядела на эти " шалости " фрейлин полностью равнодушно. Однако она и мнения не имела, что и её внучка полностью преуспела в " амурной науке ". Известно, что в молодости у Екатерины было, по последней мерке, два недалёких друга — Генри Мэнокс( преподаватель музыки — позже он свидетельствовал на процессе против неё) и Фрэнсис Дирхэм. В 1539 году сэр Томас, барон Норфолк, подыскал собственной племяннице пространство при дворе… Фрейлина королевы С четвёртой супругой у короля Генриха дела не сложились — Анна Клевская оказалась совсем не той белой красавицей, которую запечатлел Гольбейн-младший. " Фламандская кобыла " вызывала у короля эмоция среднее меж отвращением и жалостью. Но в её свите было немало прелестных женщин, посреди них — леди Говард. Томас Норфолк, заметив завышенное интерес к собственной племяннице со стороны короля, решил пользоваться этим. Развод с Анной принёс послабление обеим граням — инфанта Клевская также не испытавала к жену никаких приязненных эмоций. После развода она осталась существовать в Лондоне и до конца собственных д ней воспользовалась повальным почтением. Генрих женился на Кейт Говард в июле 1540 года, причём бракосочетание была на уникальность умеренной. Брак После женитьбы Генрих какбудто бы помолодел на 20 лет — при дворе возобновились турниры, банкеты и остальные утехи, к которым Генрих оставался равнодушен после казни Анны Болейн. Он любил свою молодую жену — она была неописуемо блага, простодушна, искренне обожала подарки и радовалась им, как ребёнок. Генрих именовал свою супругу " розой без шипов ". Однако молодая королева была очень неосторожна в собственных поступках. Екатерина приняла ко двору всех собственных " товарищей молодости ", а они очень немало знали о жизни королевы до замужества. Кроме такого, Кейт возобновила свои дела с Фрэнсисом Дирхэмом, которого сделала собственным секретарём. Потом при дворе возник ещё один мужчина из " прошлой жизни " — Томас Келпепер( далекий родственник Кейт по материнской полосы, за которого она в своё время желала вылезти замуж). Однако у юной дамы возникли при дворе враги( точнее, это были враги её авторитетного дяди Норфолка), какие и поторопились начать на искренность Томаса, Фрэнсиса и остальных соучастников событий. Помимо только остального, Кейт не торопилась с исполнением собственного главного длинна — с рождением сыновей для Англии.( У Генриха был преемник — Эдвард, но, паренек рос больным и безжизненным). Процесс и смерть Когда Генриху сказали, о неверности супруги, он элементарно смутился. Реакция короля была достаточно неожиданной: вместо обычного бешенства — слёзы и жалобы. Смысл жалоб сводился к тому, что судьба не даровала ему счастливой домашней жизни, а все его дамы или изменяют, или погибают, или элементарно отвратительны. После допроса Келпепера, Дирхема и Мэнокса стало светло, что Екатерина всё это время обманывала короля. Но ежели бы она указала, что была помолвлена с Келпепером( на чём он требовал), то её судьба была бы еще наиболее счастливой: по английским законам её брак с Генрихом числился бы нелегитимным и, быстрее только, королевскую чету элементарно бы развели. Однако Екатерина упорно отрицала факт данной помолвки. В начале февраля 1542 года леди Говард перевели в Тауэр, а спустя два дня её обезглавили на очах любопытной толпы. Молодая дама встретила погибель в состоянии глубочайшего шока — её довелось идти к месту казни. После казни тело леди Екатерины захоронили вблизи с могилой Анны Болейн — иной казнённой королевы, которая была её двоюродной сестрой: отец Екатерины и мама Анны были родными братом и сестрой — детьми 2-го барона Норфолка.

КЭТРИН ГОВАРД Герб Кэтрин Говард КЭТРИН ГОВАРД БЫЛА ДОЧЕРЬЮ лорда Эдмунда Говарда( младшего брата глава Норфолка) и Джойс Калпепер, которая погибла скоро после рождения дочери. Она так же приходилась кузиной Анне Болейн, и совместно с благородной фамилией Говард унаследует и ее трагическую судьбу... Кэтрин происходила из благородной, но небогатой семьи, благодарячему дата и пространство ее рождения нигде не сохранились. Согласно традиции такого времени( и благодаря новейшей мачехе) ее выслали на воспитание ко двору безбедной бабули - вдовствующей герцогини Норфолской. Ничто в детстве Кэтрин не подготовило ее к тому, чтоб взять корону. Герцогиня фактически не занималась ее образованием: женщина еле могла строчить и декламировать, и за отсутствием наилучшей фирмы проводила время в сообществе слуг. Не потрясающе, что великолепие, которой она была окружена после такого, как вышла замуж за Генриха viii, ударила ей в голову... Portrait miniature of catherine howard, by hans holbein the younger. © the royal collection 'Кэтрин Говард' реприза кисти Ганса Гольбейна Младшего В 1540 году пятнадцатилетнюю Кэтрин посылают ко двору, в качестве фрейлины Анны Клевской, с подробными инструкциями, как притянуть интерес короля. Граф Норфолк являлся очевидцем как одной его племяннице получилось достигнуть трона, и не видел предпосылки колебаться, что иная сумеет подняться втомжедухе приподнято. Кроме такого, Кэтрин была юный, покорной и еще наиболее симпатичной… К тому времени Генриху исполнилось 50 лет, нездоровая нога давала ведать о себе все почаще, к тому же он шибко располнел. Несмотря на это повелитель сберег былое притягательность. Именно тогда при дворе возникла мода на " впечатляющий " мужской костюм. Кэтрин он осыпал дарами, начиная от бриллиантовых подвесок и жемчужных ожерелий и заканчивая землями, нежно называя " роза без шипов ". 28 июля 1540 во замке Осландс, который не уступал Хэмптон Корту, свершилась умеренная свадебная церемониал. Генрих наконец-то поверил, что отыскал безупречную супругу: прекрасную, покорную и добрую, и желал быть с ней вдвоем, доэтого чем возвратиться ко двору, где необходимо было " существовать на публику ", а он так устал… С Анной Клевской, которая, казалось, была еще наиболее благополучна в собственном новеньком расположении " любимой сестры короля ", ежели королевы Англии, Кэтрин получилось сделать теплые дела: Рождественские праздники 1541 года они провели совместно, нередко ужиная в фирмы с владыкой и танцуя допоздна. Когда Генрих преподнес Кэтрин, в числе множества остальных рождественских даров, перстень и 2-ух щенят, она, заметив, что те нравятся леди Анне, с готовностью передарила их с доброго разрешения короля. Принцесса горькая нехорошо относилась к новейшей мачехе, которая была младше ее на 9 лет. Казнь ее она примет прохладно, в различие от девятилетней принцессы Елизаветы, которая, услышав об этом, поклянется никогда не вылезать замуж... Кэтрин была совсем неопытной в дворцовых интригах, и это делало ее легкой жертвой таких. Однако, у нее было благое сердечко. Узнав, что у престарелой Маргарет Пол, леди Сальсберри, томящейся в Тауэре 2 года, нет пригодной одежды, Кэтрин отправила ей теплые вещи. Так же по ее просьбе освободили Томаса Уайетта, который сидел в Тауэре за ещеодну провинность. Это был чрезвычайно известный шаг при дворе, а Генрих не мог нарадоваться на еще одну добродетель собственной жены… Вскоре при дворе возник Френсис Деренхам, который получил пространство в свите, грозя поведать о прошедшем королевы: когда Кэтрин Говард была на попечении герцогини, она влюбилась в Деренхема, и они даже заключили брачный договор. Затем он уехал находить состояния в Ирландию, а по возвращении обещал жениться на Кэтрин. Но, к несчастью для Деренхама, сердечко Кэтрин остыло. Ее новеньким победителем был Томас Калперер, кузен, которого она знала с детства, а сейчас один из победителей королевского двора. За некотороеколичество месяцев ее детское интерес переросло в что-то наиболее глубокое и опасное… thomas cranmer by gerlach flicke©the national gallery, london Гелач Флик 'Томас Кранмер' До архиепископа Томаса Кранмера дошли слухи о " легком поведении " королевы, и он увидел в этом вероятность выключить от короля неугодную католичку и определить на ее пространство протестантку. Собрав более догадок, чем улик, и боясь королевского бешенства, он написал письмо и подложил его Генриху в часовне. Король отказался верить, что Кэтрин, которой он так надеялся и обожал, предательница. Он отдалприказ Кранмеру приступить секретное расследование… Среди других очевидцев были арестованы Калперер и Деренхам. Последний сознался не лишь в связи с королевой, но и в том, что намеревался жениться на Кэтрин Говард, когда повелитель умрет. Предсказывать погибель короля было гос изменой. За нее было лишь одно возмездие – смерть… " Король принял дело Королевы чрезвычайно вблизи к сердцу ", - писал посол Чаприс... В крайний раз Кэтрин Говард попробовала увидеть Генриха, когда тот молился в Королевской Часовне, но охрана приостановила ее, и кричащую увела бросать. Она знала, ежели ей удастся побеседовать с Генрихом, то она может полагаться на амнистия. Но Генрих знал свою бессилие, а правителей не обязаны созидать слабыми. С разбитой гордостью и разбитым сердцем он удалился от дел, бросать от дворцовых сплетен и посторонних глаз. Иллюзия молодости растворилась. Он постарел… Кранмеру досталось противное рукоделие – расспросить Кэтрин. У скудной девочки была истерика, и даже архиепископу стало жалко ее. Она была очень наивной, чтоб взятьвтолк: признай она брачный договор с Деренхамом, ее не сумели бы свалить в измене, так как ее брак с владыкой числился бы недействительным. Позже, когда ее секреты развалились, как карточный домик, на предписание короля, обеспокоенного тем, что ей не отдали напублике выступить в свою охрану, Кэтрин ответила, что доверяет на королевское сострадание и считает себя благородной смерти… st. Peter ad vincula. Photo by matt hucke Церковь 'Св. Петра в Оковах' в Тауэре, Лондон 13 февраля 1542 года выдалось прохладным и сумрачным. На Тауэр Грин опять был установлен эшафот, покрытый черным бархатом. Кэтрин Говард было только 19 лет. Согласно народному преданию, крайними словами Кэтрин были: " Я умираю королевой, но выбрала бы помереть супругой Калпепера ". Если доверять на исторические сведения, она приняла еще наиболее благородный конец, назвав родное возмездие " заслуженным и правосудным " и призвав всех присутствующих помолиться за короля совместно с ней... Кэтрин была похоронена в неизвестной могиле в церкви Св. Петра в Оковах, что в Тауэре, вблизи со собственной кузиной Анной Болейн... Подпись Кэтрин Говард Интересные факты: - Предполагают, что балладу " Растет падуб зеленый "( green groweth the holly) Генрих viii посвятил Кэтрин Говард. - Генрих был так влюблен, что в честь женитьбы заказал отлить золотую монету с надписью: " rutilans rosa sine spina "( " Ослепительная роза без шипов "), как он нередко именовал Кэтрин. Монета “Корона Роз” скоро вышла из обращения и перевоплотился в уникальность. Подробнее об этом разрешено прочитать тут. - Ричард Джонс посвятил свою книжку " Рождение Человечества ", первый труд по искусству акушерства в Англии, " нашей милостивой и добродетельной Королеве Кэтрин ", проявляя тем самым сплошное желание, чтоб она быстрее зачла долгожданного преемника престола. - cчитается, что на подарки Кэтрин Говард Генрих viii истратил более, чем на 4 прошлых королев совместно взятых. - Накануне казни Кэтрин попросила доставить плаху в ее покои, чтоб она сумела потренироваться и помереть благородно. Рубрики: Царственные персоны решетка Сохранить

Кэтрин Говард – " роза без шипов " В феврале в Лондоне постоянно неясно и дождливо. Не был исключением и февраль 1540 года. Уже недельку узенькие грязные улочки Сити с теснившимися на них домами с высокими крышами утопали в густом желтом тумане. Казалось, град застыл под этим влажным прохладным саваном. Даже корабли застыли неподвижно у речных берегов. Ночи стояли прохладные и безмолвные… Редкие прохожие, кутаясь в необъятные плащи, жались к стенкам домов и торопились восвояси, грезя побыстрее оказаться в теплой кровати. Минуя шикарный дворец епископа Винчестерского Стивена Гардинера, они обязательно кидали взоры на ясно освещенные окна. Для англичан не была секретной влюбленность епископа к светским утехам, но немногие знали, что этим вечером Стивен Гардинер воспринимал самого сударя совместно с его новейшей женой Анной Клевской и сопровождавшими их придворными. На столах, полукругом стоявших вдоль стенок, постоянно изменялись блюда: паштеты, зажаренная полностью нелепость, павлины, лебеди, фазаны и цапли – увенчанные своими перьями, с позолоченными клювами и лапами, – сочащиеся кровью большие кусочки говядины, любой из которых с трудом тащили на золотом блюде четыре слуг… Вино и пивко текли рекой… Танцоры, жонглеры, акробаты и певцы, сменяя друг друга, уходили на середину зала и под звуки ни на миг не смолкавшего маленького оркестра пытались развлечь короля. Но как они ни пытались, как ни выбивались из сил, повелитель оставался равнодушным. Генрих viii в собственном золотисто-красном облачении восседал во голове стола и даже не пробовал утаить, что летально тоскует. Съел он недостаточно: только некотороеколичество кусочков паштета, три-четыре форели, полтора индюшонка да бычье ребро. Развалившись в большом кресле, он взирал на актеров настолько тусклыми очами, что присутствующим могло глядеться, какбудто повелитель спит, тем наиболее что его могучая грудь только время от времени поднималась от богатырского вздоха. Однако отлично знавшие Его Величество владелец дома и устроитель пиршества отлично понимали, что такое поведение сударя свидетельствует о его последнем неудовольствии. Бросая друг на друга опасливые взоры, они лихорадочно выдумывали новое развлечение для собственного господина… Рядом с супругом счастливо улыбалась Ее Величество Анна, одетая в платьице из красного бархата; платьице это было настолько плотно усеяно драгоценностями, что королева с трудом могла перемещаться. Она непревзойденно поужинала и сейчас, дожидаясь сладостей, доброжелательно следила за деяниями артистов. Ей прием у епископа очевидно пришелся по душе. Она – единственная из присутствующих – не направляла интереса на нехорошее расположение сударя. Анна непревзойденно знала предпосылки монаршей меланхолии, ибо хозяйка была повинна в ней. Всего три месяца прошло с тех пор, как Генрих, вняв совету канцлера Томаса Кромвеля и поверив портрету живописца Ганса Гольбейна, сделал тупость – женился на Анне Клевской… Их ассоциация лишь официально разрешено было именовать браком, поэтому что, устрашенный видом " фламандской кобылы ", повелитель так и не сумел исполнить собственный супружеский долг. Сестра барона Клевского – большого роста немка с маленькими бесцветными глазками, с бледным лицом, изрытым оспинами, – при первой же встрече вызвала антипатия у собственного грядущего жена. ныне, каждую ночь разделяя с ней кровать, Генрих вежливо трогал губами ее щеки и, повернувшись к супруге спиной, засыпал. Правда, он уже удостоверился, что Анна – персона очень разумная, так что с неких пор разговоры с женой доставляли королю явное наслаждение. Он был даже не бросать подружиться с ней – но не наиболее такого. Анна же, все разумея, хоть и страдала от такового пренебрежения, никогда ни единственным однимсловом не жаловалась на судьбу. Она всячески угождала супругу, не делая, но, попыток совратить его. Вину за собственный плохой брак повелитель ложил на целый белоснежный свет, но в первую очередность – на собственного канцлера, навязавшего ему этот безрадостный альянс( уже 4-ый по счету). После Екатерины Арагонской, которую он отверг, Анны Болейн, которую повелел обезглавить, и Джейн Сеймур, которая погибла от родильной горячки, подарив ему больного сына, он грезил о красавице супруге, с которой славно станет разделять ложе… И вот чем обернулись его мечты! Однако королю и в голову не приходило, что Анна также владеет преимущество быть недовольной. Ведь ее муж издавна получился из юношеского возраста, да и красотой особенной не сверкал. Пятидесятилетний высокий и чрезвычайно толстый мужчина с незаживающей язвой на правой ноге, с багровым лицом, водянисто-зелеными глазками и малюсеньким ртом обиженного малыша, он походил на гору пурпура и золота в собственном трещавшем по швам камзоле. В его редкой бородке и курчавой огненно-рыжей прическе блестела седина. Искренне Восторгаться им не могла бы ни одна дама, но это не имело нималейшего смысла – ибо он был владыкой, и ни один храбрец не внеспредложение бы ему посмотреться в зеркало, доэтого чем показывать претензии супруге. Сидевшего тут же за столом Кромвеля, тайно поглядывавшего на собственного властителя, обуревали невеселые идеи. Ведь он знал, что повелитель предпочитал дам хрупких, эластичных как розга, ловких и белокожих, с ласковым взором и румянцем смущения на щеках… Как же вышло, что он избрал Генриху в подруги эту " фламандскую кобылу "? Видимо, в самом деле на него, Томаса Кромвеля, нашло какое-то затмение. И что далее? Развод? Топор ката? Да нет, быстрее только башкой будетнеобходимо поплатиться ему, канцлеру, за допущенную им неприятную ошибку. Положение его с каждым днем становилось все наименее завидным, и Кромвель разумел, что он сохранит жизнь только до тех пор, покуда не отыщется дама, которая сможет очаровать короля… Вот тогда он в крайний раз и пригодится Генриху, как очевидец на бракоразводном процессе, а потом… Об этом Кромвель предпочитал не мыслить. Генрих внезапно пошевелился и устало потребовал вручить ему кубок причина. Он вопросительно поглядел на Гардинера. " Разве так веселят высочайшего посетителя? " – заявлял его целый скуки взор. В последующее миг к королю приблизился барон Норфолк. – Ваше Величество, позволите доставить вам мою племянницу Кэтрин Говард, – почтительно смотря на монарха, промолвил он. – Разрешаем, – кивнул Генрих. – Чем она может нас повеселить? – В глазках-бусинках мелькнуло любопытство. – Она играет на лютне и хорошо поет, – ответил Норфолк, зная, как попасть собственному государю: Генрих сам обожал играть. Он подал символ, и в зал вошла обворожительная семнадцатилетняя женщина с большими светло-карими очами и длинными темными кудрями. В руке она держала лютню. При ее появлении повелитель заморгал, и его капризные губки впервыйраз за целый пир растянулись в улыбке. Кромвель побледнел. Этот католик Норфолк, которого канцлер недолюбливал всей душой, опять подсовывал королю свою племянницу, какбудто запамятовал, какая участь поняла первую – Анну Болейн! При облике Кэтрин канцлеру чуть не стало нехорошо. Вторая племянница Норфолка красотой затмевала первую… – Подойдите ко мне, дитя мое, – пригласил Генрих Кэтрин, указывая девушке подушечку у собственных ног. Та без бесполезных слов спустилась на указанное ей пространство и практически сходу же запела. Услышав ее бодрый, чистый голосок, повелитель удовлетворенно кивнул – он был покорен. Гости заулыбались. – Милая Анна, – произнес Генрих, поворачиваясь к супруге, – мне бы хотелось, чтоб вы брали под родное покровительство это великолепное дитя. – Вы же понимаете, с каким наслаждением я исполняю всевозможные ваши пожелания, муж мой, – ответила Анна. – Я буду рада созидать Кэтрин посреди собственных фрейлин. Вы же, приятный Генрих, можете в хотькакое время восторгаться забавой и пением племянницы барона Норфолка. Этим же вечером молодая Кэтрин Говард стала фрейлиной королевы. Ни Кромвель, ни остальные не сомневались, что повелитель вознамерился побыстрее затащить молодую певицу в свою кровать. Но канцлер был втомжедухе совсем убежден в том, что барон Норфолк приложит все стремления для такого, чтоб Кэтрин стала супругой Генриха. Томас Кромвель знал, что Норфолком и его ином епископом Гардинером во всех их действиях двигали мотивы как политические, так и верующие: Анна Клевская представляла протестантский альянс, Кэтрин же, принадлежа к роду Гардинеров, – английскую храм, подчиненную королю. Предчувствуя родное поражение, канцлер Англии смог все-же по достоинству поставить хитрый гений Норфолка… Племянница могущественного барона Норфолка, двоюроднаясестра несчастной Анны Болейн, Кэтрин была дочерью Эдмунда Говарда, единокровного брата Норфолка – их отец прижил от различных жен восемнадцать деток! – и могла полагаться только на брак с ровней себе, не смея помышлять о наиболее выгодной партии. Родственники женщины были безгранично рады, когда она стала фрейлиной королевы, и даже подумывали о том, не приглянется ли она королю… Они были не бросать посводничать. Что же до барона Норфолка, то он практически не знал Кэтрин и никогда не хлопотал о ней. Рано лишившаяся мамы, Кэтрин, одна из нескольких дочерей небогатого Эдмунда Говарда, жила и воспитывалась совместно с иными девушками из авторитетных семей в Хоршем, в доме собственной бабки, вдовствующей герцогини Норфолк. Такое воспитание не было редкостью – недостаточно кто из деток британской знати жил при родителях. Малышей высылали к кому-нибудь из состоятельных родственников или товарищей, чтобы те наставляли их и учили. Кэтрин не повезло. Она не попала ко двору Маргариты Австрийской или Клод Французской, как приключилось с Анной Болейн. Она элементарно жила посреди остальных учениц престарелой герцогини, овладевая важными для женщины ее сословия навыками – чтением и посланием, узорчатым шитьем и достаточно поверхностной забавой на лютне. Это было не такое уж нехорошее воспитание, но времени оно немало не занимало, и молодые ученицы от скуки напротяжениинесколькихчасов болтали в собственных покоях о том, о чем традиционно балагурят женщины во все эпохи: о юных людях, какие пришлись им по сердцу. Кэтрин знала, что по ночам двери девичьей спальни остаются раскрытыми и туда наведываются юные люди с вином и различными дарами. Нередко с кроватей доносились вздохи и стоны, вызывая любопытство наименее опытных и юных девочек. – Женщина может восторгаться ласками мужчины и при этом не зачать младенца, – наставляла Кэтрин одна из старших подруг. К тому времени, когда у Кэтрин возник первый фанат, она уже отлично знала, что к чему. Ей было только тринадцать, когда ею увлекся юный преподаватель музыки Генри Мэнокс. Он воспылал к ней страстью, а она добровольно допускала каждые свободные ласки. Отец юноши доверял, что Генри подыщет себе супругу посреди благородных девиц, и сын, следуя советам родителя, дожидался, покуда его любовное художество и проснувшаяся чувственность женщины не заставят Кэтрин вполне согласиться ему. Это, наверняка, и приключилось бы, ежели бы их единожды не увидела древняя баронесса. Ее ясность очень разгневалась, выбранила внучку и прогнала незадачливого музыканта. Мэнокс поклялся отомстить. Кэтрин, достигшую рискованного возраста, баронесса увезла в родное поместье в Ламбет, недалеко от Лондона. Переезд открыл Кэтрин и иным женщинам ослепительный мир по иную сторону Темзы, где размещался королевский дворец. Подолгу стоя у реки, молодые ученицы завороженно смотрели на антипод сберегал, воображая себя фрейлинами тогдашней королевы Джейн Сеймур. Иногда они могли наслаждаться юными придворными, какие сопровождали барона Норфолка во время его визитов к вдовствующей герцогине. Тем порой Мэнокс также перебрался ближе к столице, и они с Кэтрин опять стали пересекаться. Но и на этот раз их разоблачили. Камеристка герцогини Мэри предупредила Генри: – Поговаривают, что вы тайком помолвлены, но тебе несдобровать, ежели кто-либо из недалёких Кэтрин выяснит, что вы собираетесь пожениться. – Я совсем не намереваюсь жениться на Кэтрин, – рассмеялся Мэнокс. – Она будет моей любовницей, не наиболее такого. Она обещала мне родное девство, но боится боли, желая из тех вольностей, какие она уже подарила мне, я могу дерзко закончить, что цели собственной я быстро достигну. – Да как ты смеешь так откликаться о девушке добропорядочного происхождения! – возмутилась Мэри. – Она хозяйка произнесла мне, что не хочет вылезать замуж за человека, семья которого ниже ее по происхождению, – правдиво признался Мэнокс. Но когда слух о том, что Мэнокс поведал Мэри об их отношениях, завоевал ушей Кэтрин, женщина разозлилась на очень искреннего Генри. Они поссорились, и Кэтрин отказалась с ним пересекаться. Их разрыв ускорило возникновение новейшего, наиболее соблазнительного фаната. Фрэнсис Дирэм был представителем славной семьи( истина, не настолько славной, как Говарды) и состоял при герцоге Норфолке чуть ли не его собственным секретарем. Побывав единожды в доме престарелой герцогини, он скоро присоединился к юношам, навещавшим дортуар благородных девиц. Избрав предметом воздыханий Кэтрин, он не ошибся. В движение нескольких месяцев они переживали бурный роман. Дирэм то ли в самом деле влюбился, то ли желал рентабельно жениться, но в различие от Мэнокса он немало раз умолял Кэтрин вылезти за него замуж. Однако женщина отказывалась, желая ей нравилось придумывать, что они помолвлены. Ревнуя Кэтрин, Мэнокс написал старенькой герцогине письмо, которое леди Норфолк нашла в собственной часовне. " Отправьтесь вечером в спальню Кэтрин, и вы узрите то, что вызовет Ваше неудовольствие ", – докладывал Генри Мэнокс старенькой женщине. Герцогиня не преминула следовать совету " доброжелателя ", но, заглянув за полог постели Кэтрин, она сочла создателя письма скромником. Бабушка вправду была ворчлива внучкой, но же никак не встревожилась. Надавав проказнице пощечин, древняя женщина тихо удалилась, ни единственным однимсловом не упрекнув Дирэма. Пока продолжался роман, Кэтрин наслаждалась близостью с юным человеком, но отказывалась начинать его супругой, полагая, что урожденная Говард может отыскать себе жена лишь посреди высшей знати. Во время 1-го из визитов Норфолка баронесса рассказала ему о поведении племянницы. Призвав Кэтрин, о существовании которой он забыл, дядя восхитился ее красотой. Именно таковой презент он грезил преподнести Его Величеству! Опыт племянницы в амурных делах никак не препятствовал его планам. римлянин Кэтрин и Дирэма оборвался грубо и водинмомент, когда дядя брал племянницу в собственный дом. Так она оказалась на пиру у епископа Гардинера и была представлена Его Величеству. Дирэма огорчил грядущий отъезд женщины в Лондон, Кэтрин же была очень возбуждена сменой в собственной жизни, чтоб впустую растрачивать время на любовника. О возвращении к бабке не могло быть и речи. Спустя некотороеколичество дней Кэтрин Говард прибыла ко двору, готовая работать новейшей королеве. Фрэнсис Дирэм был безутешен. Чтобы побыстрее вылечиться от любви, он отправился в Ирландию с жестким замыслом начинать моряком, а может быть, даже пиратом… Судя по поведению Кэтрин и Анны, их дела с самого истока стали теплыми и даже дружескими. В поведении Анны не было даже знака на горячность, Кэтрин же, ежели и знала, что ей предстояло отобрать Генриха у супруги, исполняла свою задачку без тени враждебности к королеве. Возможно, она догадывалась, что Анне брак опостылел никак не меньше, чем Генриху… К апрелю всем уже стало понятно, что Генрих грезит развестись с Анной и жениться на Кэтрин. Герцог Норфолк и его друг епископ Винчестерский и полагать не смели на такую фортуну. Король влюбился. Он именовал Кэтрин собственным " Перлом " и " Розой без шипов ". В ее сообществе он снова обретал утраченную юность и казался себе благородным красавцем рыцарем. Он не укрывал собственных эмоций, и Кэтрин чрезвычайно нравилось появляться в шикарных нарядах и украшениях, которыми задаривал ее влюбленный сударь. Впрочем, Генрих ухаживал за Кэтрин очень благопристойно – он удерживал свою влечение до тех пор, покуда не обвенчается с любимой, чтоб на сына Кэтрин не пало, не дай бог, недоверие в преступном рождении. …В июле парламент уведомил короля о способности расторжения его брака с Анной Клевской. Королева без возражений приняла условия венценосного жена, и Кэтрин отдала единодушие начинать супругой британского сударя. Обретя в лице Анны подлинного друга, Генрих не питал к супруге нелюбви и желал расстаться с ней по-доброму. Благодарный ей за сговорчивость, он провозгласил Анне 4 тыщи ливров ренты в год, подарил замки в Ричмонде и Блечингли, а втомжедухе некотороеколичество поместий и коттеджей. Вдобавок он пожелал бросить Анну в семье и присвоил ей титул " сестры короля ". Таким образом Анна Клевская, приложив, истина, немало усилий, не лишь сохранила жизнь, но и разбогатела. Свою партию она выиграла. А вот Томас Кромвель остался в проигрыше, поплатившись за ошибку своей башкой. При большом стечении народа канцлера королевства наказывали 20 восьмого июня 1540 года в Тайберне, как обычного вора или убийцу. Легенда гласит, что Генрих продолжительно задумывался, какой-никакой лютой казни изменить Кромвеля, так что удар топора, оборвавший жизнь известного политика, немало лет удачно правившего государством, был, пожалуй, подлинной милостью – таккак канцлера могли, к образцу, четвертовать или же освежевать заживо… Норфолк ликовал. Он опять принудил собственных противников склониться перед ним, но они, очевидно, не стали его товарищами. Напротив, охота мести обуревала изобретательного архиепископа Кентерберийского Томаса Кранмера, который деятельно содействовал браку Анны с Генрихом, преследуя при этом только одну мишень – прибрать со собственного пути Кромвеля, а потом и Норфолка. Кэтрин была только пешкой в забаве могущественных вельмож, но, ослепленная сиянием короны, ничто не замечала – даже дряхлой плоти грядущего жена. Однако какие бы ощущения ни питала Кэтрин к королю, ей, непременно, нравилось быть королевой. Едва ли не в день развода Генрих viii женился на собственной прелестной жене. Он увез ее из Лондона, боясь вспышки чумы, и они поселились вдалеке от главногогорода. Наконец-то Генрих сумел насытить свою влечение! Брачная ночь показалась ему волшебной… но таковой она стала только для короля. Не прошло и 2-ух лет, как он разочаровался в красавице. Повинным в горе Генриха оказался Томас Калпепер, далекий родственник юный государыни, один из постельничих короля, которого сударь привечал наиболее остальных. Но покуда Генрих был счастлив. Забыв про язву на ноге, он катался верхом, фехтовал и даже пробовал играться в мяч – а все для такого, чтоб сброситьлишнийвес и еще более влюбиться собственной молоденькой супруге. Он не подмечал, что любовь не делит его азарта. – Я благословляю тот день, – заявлял повелитель, – когда повстречал тебя, моя роза, моя красавица. – Ох, будьте аккуратны, мой государь, – отвечала Кэтрин, – у вас снова разболится нога… – Какая ты хорошая, моя Кэтрин. Мне охото, чтоб ты постоянно заботилась обо мне. – Мой сударь, а как же подругому, таккак я ваша жена… Пренебрегая осторожностью, юная королева приняла на службу нескольких учениц престарелой леди Норфолк, а Фрэнсиса Дирэма, который единожды возник на пороге ее апартаментов, брала к себе собственным секретарем, строго-настрого запретив всем затрагивать об их былых отношениях. Поскольку никто из новейших слуг не распускал язык, Кэтрин ощущала себя в сохранности. Она все меньше оценивала свою новейшую шикарную жизнь, желая и чувствовала детскую удовлетворенность, когда к ней обращались " Ваше Величество " и еще издалека кланялись. Встречая Томаса Калпепера, который везде сопровождал собственного государя, юная королева с замиранием сердца смотрела на него и читала в его очах печаль и нежность. Ей хотелось ринуться в его объятия, хотелось, чтоб он увез ее на край света… Томас влюбился в королеву еще в тот пир, когда увидел ее на пиру у епископа Гардинера, но он не был готов дерзать башкой из-за данной любви. И первый шаг довелось изготовить Кэтрин. Любовь к Томасу лишила молоденькую даму каждой осторожности. Ночи, проведенные в объятиях Генриха, лишь разжигали ее влечение к красивому юноше; тот же, прислуживая королю, непрерывно слушивал подробные рассказы о прелестях юной государыни. Немудрено, что башка у него кружилась от желания. И все же Кэтрин и Томас ухитрялись новости себя довольно разумно – во каждом случае, никто из противников Говардов ничто неподобающего не подмечал. Сохранением секреты в движение долгого времени они были должны леди Джейн Рошфор, золовке Анны Болейн, которая после погибели Анны смогла остаться при дворе, чтоб прислуживать двум последующим королевам – Анне Клевской и Кэтрин Говард. Она, истина, обнаруживала не чрезвычайно большущий энтузиазм к альковным делам Анны Клевской, желая единожды и приняла роль в противном для Анны обсуждении ее вероятной беременности, но при Кэтрин брала на себя роль посредницы меж королевой и ее любовником. Почему она им помогала? Бог ее знает… Ведь она ничто не выигрывала, зато рисковала собственной башкой в случае раскрытия секреты. Но каковы бы ни были ее побуждения, свою роль леди Рошфор игралась исправно. Во всех дворцах и замках, где становился двор, она выискивала потайные комнаты для амурных свиданий и передавала ласковые записочки. Летом 1541 года Генрих решил тронуться с объездом по северным графствам, где нетакдавно было подавлено возмущение. Заодно он намеревался столкнуться со собственным племянником Иаковом Шотландским в пограничном Йорке. Постоянные переезды и пристрастие короля к ловле содействовали грешной любви – Калпепер сталкивался с королевой даже в ее опочивальне. Но единожды он не появился на свидание. Встревоженная Кэтрин выслала любовнику письмо. " Прознав про заболевание Вашу, я молю Всевышнего, чтобы возвратилось к Вам самочувствие и мы опять могли бы восторгаться социумом Вашим. Навестите меня побыстрее, друг мой. Передайте весточку о себе чрез леди Рошфор… " Благодаря поддержке леди Рошфор любовники могли свободно пересекаться, но у Кэтрин имелись при дворе и враги, какие находили повод, чтоб убить молодую королеву. Среди данных врагов был Джон Ласель, прежде состоявший на службе у Томаса Кромвеля. Ярый протестант, он пробовал отомстить Норфолку и Гардинеру за смерть собственного покровителя. У Ласеля была сестра Мэри – та самая Мэри Ласель, которая как-то отчитала Генри Мэнокса за безнравственное поведение с девушкой Кэтрин Говард, когда та еще жила в доме собственной бабки. Покинув службу у старенькой герцогини, Мэри вышла замуж за мистера Холла из Ламбета и жила с семьей вблизи от Лондона. Однажды Джон, навещая сестру, спросил: – Ты случаем не была знакома с нашей хорошей королевой, Мэри? – О, я отлично знала ее. Она же воспитывалась у леди Норфолк, – ответила былая камеристка. – Может, по старенькой дружестве ты попросишь королеву Кэтрин брать тебя на службу при дворе, – подсказал сестре Джон. – И не подумаю, – зло огрызнулась Мэри. Джон изумлённо поглядел на сестру. – Почему? – Я никогда не стану работать распутнице! – вознегодовала дама. – И не требуй меня об этом. Ты даже не представляешь, что она вытворяла, будучи еще совершенно девчонкой! И Мэри поведала изумленному брату о шалостях в девичьей спальне учениц старенькой герцогини. – У Кэтрин был поначалу преподаватель музыки Мэнокс, а позже Дирэм, который сейчас состоит при ней собственным секретарем… и бог знает кто еще! – возмущалась Мэри. – Это совсем не было секретной. Леди Норфолк на такое поведение накрывала глаза. – Неужели все это истина, Мэри? – Джон Ласель с трудом веровал в свою фортуну. Сведения, порочащие государыню, он намеревался обретать от сестры после такого, как та устроится на службу в королевский замок. – Правда, – заявила Мэри, обиженно поджав губки. – Ну, раз так… Наверное, тебе не стоит умолять ее об услуге, – вдумчиво сказал Джон. Вскоре он попрощался с сестрой и поспешил возвратиться в Лондон, чтоб сказать весть архиепископу Кранмеру. Соглядатаям Кранмера не стоило огромного труда открыть тайну Кэтрин и Тома, и архиерей тихо дожидался возвращения короля из поездки на север страны. Когда двор перебрался на зиму в Гемптон-Корт, враги Кэтрин были уже готовы нанести ей сильный удар. Постеснявшись обратиться к королю собственно, Кранмер доверил обвинение бумаге. " Государь, – читал Генрих, с трудом анализируя почерк Кранмера, – в движение почтивсех месяцев Вам бесстыдно изменяют… " Вначале Генрих наотрез отказался верить письму. Призвав к себе архиепископа, повелитель в сердцах вскричал: – Кто-то расширяет эту злую клевету, чтобы обесчестить королеву, а вы всему верите! – Ваше Величество, – пробовал уверить сударя Кранмер, – нам достоверно понятно, что… – Прекратите! Пусть Райотсли расследует всю эту историю, чтобы злодеи, посмевшие позорить королеву гнусными наветами, предстали перед трибуналом. – Я немедленно распоряжусь… – кланяясь и пятясь к двери, произнес Кранмер: он был очень доволен собой. Лорд-канцлер Райотсли отдалприказ поймать Мэнокса и Дирэма, и те – под пытками – тщательно поведали о собственных отношениях с Кэтрин, подтвердив рассказ Мэри Холл, которую в то же время допрашивал Кранмер. Выяснив все происшествия дела, Райотсли и Кранмер поторопились к королю, которому совместно с членами Совета довелось слушать всю историю прелюбодеяния супруги. Генрих был какбудто громом поражен. Сначала он орал, требовал немедленно прикончить даму, подло обманувшую его, а потом разрыдался, оплакивая свою злополучную судьбу. В ту фатальную ночь в Гемптон-Корт королева некотороеколичество раз пробовала объясниться с супругом, но безуспешно: Генрих отказывался воспринимать ее. Король поклялся отомстить всем, кто имел неосторожность влюбиться Кэтрин. Он повелел Кранмеру и Райотсли расспросить Кэтрин, которая сначала все отрицала, но на последующий день, осмыслив, что обманывать напрасно, выложила родное признание на бумаге. " После такого как Мэнокс настойчивыми речами склонил меня благоволить его порочным намерениям, я позволила ему дотрагиваться к потайным местам моего тела, – написала Кэтрин. – С Дирэмом я большое оченьмного раз совершала то, что делает муж с женою… " Она отлично знала Генриха и понимала, что сохраняться ей навряд ли удастся. И тем не наименее она умоляла короля помиловать ее, спокойно признавая свою вину. Однако, неглядя на настояния тех, кто вел допрос, Кэтрин отказывалась признать, что была помолвлена с Дирэмом. – О помолвке не могло быть и речи, – возражала она и величественно объясняла: – Говарды не заключают браков с людьми, схожими Фрэнсису Дирэму. Юная королева не пожелала отдать Генриху повод для расторжения брака, желая была напугана до погибели. Прошлое нагнало Кэтрин, но худшее ожидало ее спереди. Члены Тайного совета, расследуя добрачные похождения Кэтрин Говард, прознали и про амурную ассоциация королевы Кэтрин. Вскоре они уже допрашивали ее о Томасе Калпепере. – Я дарила ему ценные подарки и тайком встречалась с ним, но недалёких отношений у нас не было, – ответила она. – Зная о моем прошедшем, он принуждал меня выполнять его просьбы. О наших встречах знала леди Рошфор, таккак по настоянию Калпепера конкретно она их устраивала. Постельничий также отрицал амурную ассоциация с королевой, но все же признал: – Я собирался содеять отвратительное с королевой, и она никак не наименее хотела содеять со мною то же. Она требовала на секретных свиданиях, я же повиновался ей добровольно. Леди Рошфор, пытаясь простить себя, утверждала, какбудто ни в чем не виновата. – Я исполняла их указы против собственной воли, – разговаривала она. – Я не присутствовала при встречах королевы с Калпепером, но про близость их судила по тому, что слышала и замечала… Тайные советчики короля не вдавались в детали, они огласили, что постельничий сознался в желании свершить плотский акт с королевой, а сообразно закону об измене уже одно желание наделать урон королю, высказанное вслух, приравнивалось к самому действию. Они огласили втомжедухе, что прибытие Дирэма на службу к королеве обличает его в намерении совратить ее, благодарячему он также виноват в измене. Пока шел суд, Кэтрин присутствовала под сторожей в древнем монастыре около Ричмонда. Там она выяснила, что по указу короля была схвачена и престарелая баронесса Норфолк со всеми своими воспитанницами и домочадцами. Дирэм и Калпепер томились в Тауэре. Безутешный Генрих, уединившийся в охотничьем замке в нескольких милях от Лондона, никоимобразом не мог отважиться поставитьподпись Кэтрин недолговечный вердикт. Ночами он ворочался без сна, памятуя замечательные мгновения блаженства. Возможно, в конце концов он призвал бы ее и простил, но архиерей Кранмер не позволил побеждать ласковым эмоциям. – Позор разрешено смыть лишь кровью, Ваше Величество, – заявил он, неусыпно следя за выражением лица собственного сударя. – Парламент уже вынес грозный вердикт. Вам предстоит только скрепить его собственной печатью. И все же Генрих колебался. Он мог бы прекратить собственный брак с Кэтрин на основании ее помолвки с иным мужчиной. Он сумел бы втомжедухе припомнить, что Кэтрин приходилась кузиной Анне Болейн, а таккак Анна была его женой, брак с Кэтрин числился преступным кровосмесительным союзом… Но Кэтрин больно ранила его королевское амбиция, и после длительных размышлений он подписал вердикт. Дирэму предстояло выдержать медлительную пытку утопления и четвертования; возмездие для аристократа Калпепера, который и в самом деле кинул короля, Генрих не установил. Кэтрин решено было обезглавить – как, вообщем, и леди Рошфор. Десятого декабря в Тайберне перед массой любознательных, какие постоянно добровольно собирались на такие вида, были казнены Дирэм и Калпепер. Кэтрин к тому времени также привезли в Тауэр и поместили в покои, где прежде ожидала казни ее двоюроднаясестра Анна Болейн. Довольно скоро справившись с истерикой, Кэтрин распорядилась дать служанкам свои одежды, таккак ничем иным она не располагала. Вечером заранее казни она обратилась к собственному тюремщику с необыкновенной просьбой: – Принесите плаху, я хочу ее увидеть доэтого, чем мне снесут голову. Ее желание выполнили, и Кэтрин в движение получаса примеривалась, как поудобнее решать голову и куда двинуть волосы, чтоб оголить шею… Рассвет тринадцатого февраля 1542 года Кэтрин встретила, смирившись с долей. Стоя у окна, она следила, как во дворе на эшафоте, обтянутом темной тканью, ставят плаху. – Я следую за вами, – тихо произнесла она коменданту Тауэра Гайджу, когда в 9 утра он появился за ней. Во дворе она не глядела ни на членов Совета, ни на остальных сановников. Все ее интерес было приковано к великану в красном одеянии. При ее приближении он отставил топор, на который до этого базировался, погрузился на колени и попросил помилования у собственной жертвы. Таков был обычай. – Делай родное дело! – ответила ему Кэтрин и, обернувшись к присутствующим, шумно заявила: – Я умираю королевой и не сожалею ни о чем! Боже, прими мою душу! А вы молитесь за меня… Потом она положила голову на плаху, и кат одним ударом отсек ее… Через некотороеколичество минут в лужу крови, оставшуюся на эшафоте после Кэтрин, встала коленями леди Рошфор. Тело ее госпожи уже унесли, чтоб захоронить вблизи с первой жертвой Генриха viii – ее кузиной Анной Болейн.