германские племена в древности
ПЕРВЫЕ ГРЕЧЕСКИЕ ИСТОРИКИ Среди заморочек, какие выдвигает деяния как рассказ о пути, проделанном человечеством, и как форма его знания, может быть, самой трудной является она хозяйка. Когда и в силу каких событий появилось то мировоззрение, которое мы именуем историческим? Каковы закономерности развития исторической дисциплины и ее периодизация? Как исполняется ассоциация летописи с иными формами мышления и литературными жанрами? Эти и такие им вопросы неодинраз ставились в различные эры и решались в согласовании с установками и принципами разных философско-исторических школ и направлений. Наибольшее воздействие на образование стереотипных представлений о начале исторической идеи в древности оказала теория Ф. Крейцера, сформулированная им в самом начале прошедшего века 1. Представитель романтического направленности, Крейцер исходил из осмысливания гомеровской эры как времени простого публичного состояния, соответствующего дикости отсталых народов, без страны, без письменности и малость достоверных сведений о прошедшем. Последнее типо представлялось грекам только в знаменитом свете, и благодарячему праотцами историков были мифографы, лица, осуществившие запись легенд и их поэтическую отделку. 1 creuzer f. Die historische kunst der griechen in ihrer entstehung und fortbildung. Leipzig, 1845. Разбор взоров Фр. Крейцера ем.: Мomig1ianо a, friedrich creuzer and greek historiography. — journal #244; F the warburg and courtault institutes, 1964, ix, p. 152. 8 Мифографов, к которым Крейцер относил Гомера и Гесиода, сменили логографы, создатели vi и первой пятидесятипроцентов v в. до н. э., отличавшиеся от стихотворцев тем, что объясняли легенды в прозаической форме. Первые историки возникли во 2-ой половине v в. до н. э. Это были Геродот и Фукидид. Простота и, казалось бы, последовательность данной схемы из 3-х стадий развития исторических познаний — мифография, логография, деяния — обеспечили ей признание2. Она была вполне воспринята позитивистами, усилившими присутствующую в ней нехорошую оценку архаической греческой историографии. С их точки зрения, греческая историческая мысль лишь в лице Фукидида поднялась на степень научного познания. У Фукидида не было предшественников, а сам он появился как волшебство. Без него греческая историография осталась бы на начальном мифологическом уровне3. Предпринятый О. Шпенглером пересмотр плоской позитивистской схемы поступательного развития коснулся и интересующей нас трудности, но в плане переоценки исторической идеи греков в целом. Шпенглер охарактеризовал мысль греков как геометрическую, визуальную, аисторичную. С его точки зрения, греки — самый-самый аисторичный люд земли4. Тезис Шпенглера вызвал резкие отрицания со стороны филологов и историков античности. Согласно У. Виламовицу-Меллендорфу, Геродот по праву перемещает титул " отца летописи ", так же, как им может быть назван и Фукидид, " ибо вся наша историография базируется на началах, заложенных греками, одинаково как и наши натуральные 2 Правда, еще в прошедшем веке с развернутой оценкой схемы Крейцера выступил М. С. Куторга( см. Куторга М. С. О разных видах бытоописания у старых эллинов. —Собр. соч. Спб., 1896, т. Ii, с. 25 и сл.). Русский ученый отверг расположения Крейцера как не надлежащие показаниям старых и несостоятельные, а термин " логографы " как ложный. С. Я. Лурье втомжедухе считает термин " логографы " плохим( Лурье С. Я. Очерки по летописи исторической науки. М. —Л., 1947, с. 51). Однако он заблуждается, когда заявляет, какбудто этим однимсловом Геродот именовал собственного предка Гекатея. На самом деле, Геродот именовал Гекатея logopois( ii, 143). Впервые словечко logographos сталкивается у Фукидида в использовании к собственным предшественникам и, доэтого только, к Геродоту в уничижительном смысле— " рассказчик басен "( i, 21, 1). 3 См.: Бузескул В. Введение в историю Греции. Пг., 1915, с84. 4schpengler О. Untergang des abendlandes. Mü Nchen, 1920, bd. 1. 9 науки " 5. Чтобы это обосновать, Виламовиц охватывает взором целый старый мир и даже значит за его пределы. Он обретает в Ветхом завете и у арабов после Мухаммеда отдельные исторические описания высочайшего смысла. " Однако у семитов отсутствовало то наиболее свойство, которое позволило грекам превратить историографию в определенного рода художество. Они имели исторические сочинения, но не имели историков " 6. Еще наиболее точно на этот счет высказался В. Шадевальдт: " Способность греков раздумывать исторически и строчить историю заложена в сути этого гениального народа. До греков народы только переживали и делали историю. Но они не писали летописи, поэтому что то, что они совершали, они не понимали как историю " 7. В крайнее время мысль О. Шпенглера об аисторизме греков нашла помощь у ряда философов и теологов, поставивших собственной целью сопоставить греческое мышление с мышлением ветхозаветным. С точки зрения нидерландского философа Г. Бомана, даже Фукидид был отдален от историзма, ибо деяния понималась им как постоянное возобновление одних и тех же событий и явлений8. Статизму греческой идеи Боман противопоставляет библейский динамизм. Большинство ветхозаветных книжек типо исторично, таккак деяния понимается Библией как перемещение. Там, где Боман открывает в эллинском мышлении составляющие динамики, он присваивает их восточному воздействию. Так он поступает, кпримеру, с не укладывающейся в его схему диалектикой Гераклита, которую он считает " негреческой ", и появившейся благодаря прямому или косвенному действию Востока. Националистическая недооценка вклада народов Востока в создание исторического мышления и противоположная желание — преувеличение историзма религиозных книжек Библии совершают очень актуальной разработку указанной трудности. Не подлежит сомнению, что зачатки исторических зна 6 wilamоwitz-moellendorf u. On greek historical writing. Reden und vorträ Ge, 1926, 11, p. 4. 6 ibid, p. 6. 7schadewaldt w. Die antike, 1934, s. 144. Трудно заявить, соединено ли отречение В. Шадевальдтом историзма у остальных народов с воздействием нацистской идеологии. 8 boman g. Das hebrä Ische denken im vergleich mit den griechischen. Gö Ttingen, 1959; Бычков В. В. Эстетика Филона Александрийского. — ВДИ, 1975, № 3, с. 59 и сл. 10 ний появились на Востоке совместно с появлением страны и творением письменности. На Востоке возникла и древнейшая форма исторического труда — летопись. Летописцы старого Египта, судя по уцелевшим текстам, фиксировали важные действия такого или другого царствования. О тенденциозности первых исторических записей разрешено осуждать по Палермскому камню( середина iii тыс. до н. э.), преувеличивающему габариты захваченной добычи, количество убитых противников и умалчивающему о потерях египтян9. Писцы эры Нового королевства втомжедухе не устанавливали собственной целью осознать исторические явления и процессы. Их хроники — это фиксация событий современности с целью их увековечить и сберечь для отпрысков. Летописи носили официальный нрав, составлялись по указу короля, в них отсутствовала личность историка и его известие к описываемым событиям. Таким образом, египетские королевские хроники недостаточно чем напоминали исторические труды греков с их широким охватом событий и рвением обнаружить причинные связи. Л. Булл, устремляясь обнаружить " идею летописи " у старых египтян, прибывает к выводу, что ни один из древнеегипетских текстов не охватывает знака о существовании такового мнения, как нет ни 1-го древнеегипетского слова со ролью, подходящим нашему " деяния " 10. К этому разрешено прибавить, что в египетском пантеоне нет божества, занимающего пространство греческой Клио. Богиня Сешат считалась изобретательницей и госпожой письма, начальницей библиотек и школ, регистраторшей захваченной фараонами военной добычи, составительницей анналов, покровительницей писцов. История была долею ее повинностей как богини судьбы11. Литература старых народов Месопотамии, неглядя на все ее обилие и достояние, втомжедухе не сохранила каких-то отпечатков исторического мышления. Выдающийся спец шумерийской литературы С. Н. Крамер строчит: " В Шумере не было историографов в общепринятом смыссле этого слова... Ни один из шумерских писцов и создателей, как нам понятно, даже не пробовал сотворить что- 9 ancients records of egypt, ed. H. Breasted. Chicago, 1927, vol. 1, p. 57. 10 bull l. Ancient egypt. — the idea of history in the ancient near east. New-hawen-london, 1966, p. 1 sqq. 11 Иначе: dia abou-char. Seschat die klio der #196; Gypter. — das altertum, 1969, bd. 15, heft 4, s. 195 sqq. 11 или схожее на отображение политической или общей летописи Шумера,., не разговаривая уже об летописи прочий популярной им доли решетка " 12. Р. Коллингвуд втомжедухе не обретает у шумеров и остальных народов Ближнего Востока " идеи летописи "( т. е. концепции о прошедшем народа или только населенияземли. — А. Н.) 13. По его понятию, творцы древневосточных культур сотворили только псевдоисторию в 2-ух ее разновидностях: 1. Теократическую историю, в которой божества выступают как нереальные правители человеческих сообществ; 2. Миф, действующими лицами которого являются постоянно боги и герои и никогда — люди. Идея летописи не была знакома и хеттам, желая крайние наиболее, чем какой-нибудь иной люд Передней Азии, приблизились к пониманию задач историографии 14. В одном из декретов короля Телепина( xvi в. до н. э.) имеется историческое вступление. Летопись Хаттусилиса i представляет собой реляцию о победах короля над городками Малой Азии и Сирии с подробным перечислением пленённых трофеев и подарков всевышним. Примечательно упоминание в летописи имени Саргона ii, воевавшего в данной местности за 6 веков до хеттов. Сравнивая себя с аккадским завоевателем, хеттский правитель выделяет, что его победа была наиболее совершенной и кончилась уничтожением городов и унижением врага. О предстоящем развитии исторического жанра свидетельствуют летописи Суппилулиумаса ii и Мурсилиса ii( Новохеттское королевство). Здесь -составитель значит за рамки официозного списка побед и королевских жертвоприношений и открывает на ряде образцов хеттскую политику в завоеванной Сирии, дела с Египтом, публичный строй племен каска. Все это отдало базу В. В. Иванову именовать составителя королевских летописей Суппилулиумаса ii и Мурсилиса ii " выдающимся писателем-исторнком ". Исключительным имуществом содержания различается автобиография Хаттусилиса iii( 1283—1260 гг. до н. э.). 12 Крамер С. Н. История наступает в Шумере. М., 1965, с. 46—47. 13 Соllingwооd r. G. The idea of history. Oxford, 1946. 14 Русский перевод хеттских исторических текстов см.: Луна, упавшая с неба. Древняя беллетристика Малой Азии. М., 1977. О хеттской историографии см.: Kammenhuber a. Die hetitische geschichtsschreibung. — saeculum, 1958, № 9, s. 136; Вейиберг И. П. К вопросу об особенностях исторического мышления на Древнем Ближнем Востоке. — Вопросы старой летописи. Кавказско-Блнжневосточйый приемник. Тбилиси, 1977, с. 69. 12 Из нее мы спрашиваем об испытаниях, какие выпали на долю хеттского принца после погибели его отца и до тех пор, покуда он сам не стал большим повелителем. В поле зрения создателя не лишь королевский двор и хеттское правительство, но вся Малая Азия и Передний Восток. Все свои успехи и продвижение к королевскому трону Хаттусилис iii разъясняет тем, что он воспользовался покровительством хурритской богини Иштар, культ которой был им введен в хеттскую вероисповедание. Иштар спасала его от заболеваний, очищала от клеветы, отвлекала противников, оправдывала все его деяния, сколь бы сомнительными они бы ни казались с точки зрения обычной морали. Под воздействием хеттской исторической литературы складывается беллетристика ассирийцев, с жанром королевских анналов. Их неизвестные создатели вводят в свои труды как настоящие, так и выдуманные речи работающих лиц, описывают театр боевых действий. Однако ассирийские королевские летописи так же, как и египетские, имеют ключевой темой прославление королевских побед и полны умопомрачительных преувеличений. В них нет даже знака на объективную оценку врага, которую мы обретаем у Геродота в его описании вандалов. Для ассирийской историографической практики не наименее, чем для египетской, свойственна ровная фальсификация, выскабливание в надписях одних имен королей и подмена иными. Ассирийский правитель Набу-Насир отдалприказ даже убить анналы собственных предшественников 15. К завершающему шагу развития древневосточной литературы принадлежит Библия — приемник религиозных текстов Древней Палестины. В силу собственного позднего происхождения Библия объединила все, что дал Древний Передний Восток в области осмысления исторического процесса и продвинула историографию на наиболее высшую степень. Пережитая катастрофа — поражение автономного страны и депортация в Вавилон — была воспринята как драма только населенияземли, требующая не элементарно пересказа в духе стародавних хроник, а осмысления в философско-историческом плане. Разрушение исторической земли, на которой сформировалось рабовладельческое правительство как соц действительность, содействовало абстрактизации всех по 15 Об ассирийской историографии см.: О1mstеad А. Т. Assirian historiography. — univ. Of missury studies, 1916, ser. Iii, vol. 1. 13 нятий и появлению такого, что может быть названо исторической идеей. Носителем ее является не какая-либо настоящая социальная держава, не королевская администрация или определенный правитель, а монотеистическое божество. Лишенное храма и муниципального культа, оно стало воплощенной историей и могло бы заявить о себе: " История — это я! " 16. Отдавая должное Ветхому Завету в области осмысления летописи, мы не можем договориться с теми преувеличенными оценками историзма Библии, которыми изобилует инновационная историко-философская беллетристика. В ряде работ мы встречаемся с утверждением, что инновационное сознание летописи коренится в ветхозаветных сказаниях, а не в греческой историографии и философии. Ветхий манит объявляется колыбелью современной историографии 17. Как мы уже указывали, в базе суждений современных адвокатов приоритета Библии в летописи исторической идеи лежит понятие о коренном различии типов мышления эллинов и старых евреев. Для главного типо величайшую роль играло место, для другого — время. Первое раскрывало господа в природе, 2-ое — в летописи. Из этого делается вывод об аисторичности и мифологичности эллинского мышления и об историчности мышления ветхозаветного. Критикуя это изображение экзистенциалистской философии в интересующей нас области, С. Мадзарино показывает: " Априори видится нелепым, что конкретно люд, которому мы должны крупнейшими творениями историографии только решетка, рассматривается как аисторичный в собственной базе " 18. Тезис о позднем появлении греческой историографии, из которого исходят любители приоритета Библии, как мы уже разговаривали, выдвинут Крейцером в самом начале прошедшего века и развит позитивистами( Мадзарино именует его " позитивистской басней "). Он, 16 В этом значении разрешено вдогон за В. Ирвином заявить, что " ветхозаветное историческое мышление создало что-то принципиально новое — всемирную историю "( irwin w. A. The hebrews —in: the intellectual adventure of ancient man. Chicago, 1946, p. 318). См. втомжедухе: Вейнберг И. П. Указ. соч., с. 80; Он же. Материалы к исследованию древнеближневосточной исторической идеи. Древний Восток. Ереван, 1978, № 3, с. 230 и сл. 17 cohen М. R. The meaning of human history. La salle, 1961, p. Ii. 18 mazzarino s. Ii pensiero storico classico. Roma, 1973, p. 5. 14 как мы попробуем представить, не выдерживает оценки. Аисторичность эллинского мышления выводится сторонниками экзистенциализма из разбора трудов классиков греческой философии, доэтого только Платона, занимающего особенное пространство. Между тем лишь сравнение трудов классиков греческой историографии и Библии может отдать протест, что исторично, а что аисторично. Пятикнижие представляет собой псевдоисторическое творение, целью которого является выложить как действительность легенды и предания, известные в Передней Азии, и объединить с ними судьбу еврейского народа. История наступает с сотворения решетка, изложенного таковым образом, что создателем является не какой-нибудь другой бог или боги, а Яхве — бог Израиля. Ему же приписывается управление Авраамом, Моисеем и авторство ветхозаветных законов. Бог выступает как спасатель народа на Красном море, и все остальные фортуны, выпавшие на его долю, — это награда господа. Таким образом, в собственной начальной доли Ветхий манит — это " деяния " действий господа, " деяния " его отношений к " избранному народу ". Исторические факты приносятся в угоду жреческой идее всевластного господа Яхве и его особенного дела к евреям. Несколько наиболее историчны книжки Царств, основанные на королевских хрониках. Но и тут факты получают тенденциозное, выгодное жречеству объяснение. Бог Израиля изображается как Благодетель королевской власти, дарующий ей престиж у собственного народа и победу над иными народами. По его воле формируются и рушатся королевства. Эта крайняя мысль имеетместобыть и в той периодизации летописи, которая считается выражением всемирно-исторической концепции Библии. Анализируя предсказание Даниила, которое охватывает эту периодизацию по четырем царствам, мы не можем даже определить, какие королевства имелись в виду — 1. Ассирийское; 2. Халдейское; 3. Мидийское; 4, Персидское или 1. Халдейское; 2. Мидийское; 3. Персидское; 4. Держава Александра Македонского или 1. Халдейское; 2. Мидоперсидское; 3. Держава Александра Македонского; 4. Держава Селевкидов. В тексте разрешено отыскать основания для всякой из 3-х " четверок ". Создается воспоминание, что это таковая " эластичная " периодизация, которая может растягиваться до бесконечности. Не случаем потом христианские создатели " крайним королевством " стали полагать римскую империю. Неизменным в данной периодизации является только количество " 4 " и эсхато 15 логическая мысль прихода 5-ого " нескончаемого " божьего королевства. Где же тут историзм? Не является ли это проявлением беззастенчивого обращения с материалом источников, которое типично для остальных древневосточных историографий? Обзор творений древневосточной литературы показал нам ошибочность как тех утверждений, что Восток ничто не дал в области исторической идеи, так и представления, что историческая мысль неких древневосточных народов была больше исторической идеи греков. Суждение, какбудто историческая мысль народов Древнего Востока не оказывала на греков влияния19 втомжедухе противоречит источникам. В этом отношении очень увлекательна критика греками исторических познаний египтян. Геродот не лишь с большущий хвалой откликается об египтянах, наиболее всех сохраняющих память человеческих дел и разбирающихся в летописи собственной страны лучше всех людей, с какими ему доводилось пересекаться( herod., Ii, 77), но и изображает египетских жрецов как учителей греков в летописи. Они посрамили ионийского историка Гекатея, претендовавшего на возникновение от богов в шестнадцатом колене, показав ему скульптуры верховных жрецов фиванского " Зевса " 345 поколений( herod., Ii, 1). Этим они не лишь " спорили возникновение человека от господа ", как выделяет Геродот, но и демонстрировали, что их надежные познания о прошедшем простираются на 5 тыщ лет, в то время как у Гекатея они не заходили за Троянскую войну. О египетских жрецах, как знатоках глубочайшей древности и учителях греков в летописи, произносит втомжедухе Платон( tim, 21, е). Свидетельства Геродота и Платона молвят о конкретном воздействии исторических познаний народов Востока на создание греческой историографии, не разговаривая уже о косвенном действии высокоразвитых культур, владеющих письменностью и литературой. В то же время происхождение исторической идеи у греков не может быть объяснено одним восточным воздействием. Она является ре 19 Такова точка зрения Д. Русселя: " Если восточные народы сыграли какую-либо роль в следующем происхождении греческой историографии, то не благодаря собственной письменности, анналам или хроникам, но благодаря самому собственному существованию, благодаря собственным особенным традициям, определенным устным рассказам, какие были восприняты греческими колонистами и путешественниками "( roussel d. Les historiens grecs. P., 1973, p. 15). 16 зультатом трудного процесса, обусловленного историческим развитием самой Греции. Документы хозяйственной отчетности замков Кносса, Микен, Пилоса допускают присутствие в крито-микенскую эру анналов или хроник, схожих тем, какие имелись в Египте и Ассирии. Однако вследствии отсутствия отпечатков анналистической литературы эгейского решетка исходной точкой при исследовании рождения исторической идеи в Греции имеютвсешансы быть взяты только поэмы Гомера. Расширение наших познаний о начальных временах греческой летописи по-новому поставило вопрос о месте Гомера в развитии литературы и, в наиболее широком плане, культуры. Если доэтого в Гомере видели поэта, систематизировавшего греческие легенды я интересах благородных родов, то сейчас его готовы полагать главным бойцом против религиозно-мифологического мышления как идеологии благородного сообщества 20. В плане данной переоценки Гомера увлекательна служба Г. Штрасбургера " Гомер и историография " 21. Г. Штрасбургер считает вероятным произносить о воздействии Гомера на греческих историков не лишь в области языка и манеры, но и в том, что мы именуем научной основой греческой историографии. Он жалует к Гомеру геродотову формулировку цели исторического труда, считает, что в 12-ти первых строчках " Илиады " заключено все следующее преподавание Фукидида о факторах. С его точки зрения, Гомер возвышается над всеми восточными королевскими хрониками собственным беспристрастным отношением к злобным грекам народам, а втомжедухе к низшим публичным классам. Гомер является наставником следующих историков в отборе материала, в хронологии, в оценке роли личности в летописи. При таком подходе к проблеме — Гомер и историография — смывается каждая граница меж мифологическим и историческим мышлением. Взамен данных мнений, отображающих настоящие смены в идеологии греческого сообщества эры большой колонизации, Штрасбургер дает взять предложенный Г. Берве термин " героически-агональное мышление " 22. Оно типо охватывает личную и 20 vernant j. R. Les origines de la pensé E grecque. P., 1962, p. 103. 21 strassburger h. Homer und geschichtsschreibung. Heidelberg, 1972, s. 24. 22 berve h. Vom agonalen geist der griechen. — in: gestaltende krä Fte der antike. Mü Nchen, 1966, s. 1 sqq. 17 общественную жизнь всех эпох древней летописи и, наиболее такого, описывает в окончательном счете ход всей старой летописи. Агональное мышление — это то, что различает старую историю от современности, где мотивы действий людей определяются соц и экономическими причинами. В древности же они не игрались никакой роли, ежели даже таковой здравый историк, как Полибий разъясняет покорение Гамилькаром Баркой Испании не имуществом ее металлами, а жаждой мести, одинаково как той же жаждой мести римские историки разъясняли " выступление Гая Гракха. Можно договориться с Штрасбургером, что античные историки не постоянно понимали социальную и экономическую подоплеку летописи и в разборе деятельности полководцев и реформаторов нередко исходили из их собственных побуждений. Однако сами общественные и экономические причины вступили в действие никак не в новое время, благодарячему агональное мышление не могло определять хода старой летописи. Преувеличивая воздействие Гомера на греческую историографию, Штрасбургер отбирает заключительную ее жанровой специфики. Понимание обстоятельств человеческих действий характерно и стихотворцу и историку, но поэтическая и историческая каузальность — различные вещи, как это следовательно из описания Троянской борьбы Гомером в первых 12-ти строчках " Илиады " и рассказа о Троянской борьбе в " Археологии " Фукидида. Сравнение эпических поэм с историческим трудом может втомжедухе представить отличие целей поэта и историка. Различны их подъезд к отбору фактов и их хронологическое расположение. Давая священному мифу и священному порядку свободное и светское истолкование, выставляя богов в порочащем их облике, Гомер был главным критиком мифологического мышления, но мы еще не обретаем у него исторического мышления, включающего как обязательный вещество идею развития и связанную с нею систему периодизации, т. е. расчленения исторического процесса во времени. " Илиада " — это не прагматическая деяния Троянской борьбы, желая в ней, непременно, отыскали отображение и общественная постановка политических сил, и соц реальность эры Троянской борьбы. В подходе к летописи Гомер управляется не научными, а кристально художественными задачами. Из летописи Малой Азии конца ii тысячелетия до н. э. в " Илиаде " вымывается Хеттское королевство, которое долж- 18 но было брать авансцену Троянской борьбы, будь она историческим событием. В то же время помещением деяния неких эпизодов " Одиссеи " делается Египет, таккак во эпохи жизни Гомера равнина Нила была классической государством мифа. Местности, лежащие за пределами отлично знакомых побережий Малой Азии и Балканского полуострова, в гомеровских поэмах преображены до неузнаваемости и населены мифическими народами. Представление о временной дистанции, отделяющей поэта и читателя от объекта описания, формируется исключением из обихода и быта описываемой эры только такого, что в понимании поэта сочиняло соответствующую изюминка его времени — использование стального орудия, рыбной и молочной еды, знакомство с письменностью, базу колоний на Западе, сражение западных эллинских колонистов с тирренскими пиратами. Возможно, данной же " архаизирующей " традицией объясняется эпизодичность упоминаний в эпосе дорийцев и ионийцев как наций, не имеющих дела к миру старых героев. Такой подъезд Гомера к летописи формирует по виду настоящую, на деле же искаженную картину микенского и троянского сообществ, не раз вводившую в заблуждение тех, кто вдогон за Г. Шлиманом разглядывал гомеровские поэмы как путеводитель по городкам Микенской Греции и западной доли Малой Азии. Чем поглубже нам делается популярна деяния эгейско-анатолийского решетка конца ii тысячелетия до н. э., тем более утрачивает Гомер в нашем мировоззрении как историк. Дешифровка линейной Б письменности обрисовала совсем другую, чем в описании Гомера, картину эры. Вполне верно мировоззрение тех исследователей, какие указывают, что историческое мышление Гомера располагаться приблизительно на том же уровне, на котором стоят творцы " Песни о Нибелунгах " или " Песни о Роланде " 23. Несмотря на это " Илиада " и Одиссея " подготовили почву, на которой выросла следующая историография греков. Подобную же роль могла проиграть на Востоке " Поэма о Гильгамеше ", в которой, как известно, находятся некие составляющие историко-философских идей. Но эти способности развития исторической идеи в стра- 23 О проблеме историчности содержания гомеровских поэм в крайнее время см.: Finley М. Y. The troyan war —jhs, 1964, 84, p. 1 sqq.; Matz f. Kreta und frü Hes griechenland. Mü Nchen, 1967. 19 нах Древнего Востока не могли быть реализованы ввиду господства деспотической монархии. Греческая историография как повествование, как художество рассказа о прошедшем и, вконцеконцов, как дальная предшественница исторической науки была современницей большой греческой колонизации и формирования демократических полисов. Возникновение греческой историографии коренится в тех конфигурациях, какие в vii—vi вв. до н. э. испытывало греческое сообщество во всех сферах экономической, политической, культурной жизни. Греческая историография была детищем демократической революции в греческих полисах, творением торгово-ремесленного народонаселения, пытливые интересы которого были обращены к стра-нам, ставшим объектом колонизации24. Знакомство в ее ходе с доступной торговцам и мореплавателям ойкуменой формировало предпосылки для появления трудов универсального нрава, в которых наравне с фактами летописи родного полиса присутствовало отображение традиций чужеземных народов и городов, выдающихся сооружений и местностей. Эти труды, сочетавшие позднейшую историю, географию, этнографию, сразу представляли собой амальгаму настоящих надзоров с легендами, которым давалось рационалистическое истолкование. Как уже выяснено, античная историография в период собственного формирования чувствовала многостороннее воздействие материалистической философии25. Ей она должна и появлением самого термина historia в значении " разыскание ", " изучение " 26. В эпосе схожий термин histor не владеет еще значения " спец прошедшего ". Это очевидец, свидетель, " истец " однокоренного российского слова. " Гомеровское использование термина показывает на острую мыслительную направление зрительного восприятия, вследствие что тот, кто наблюдает, не элементарно наблюдает, но еще судит об увиденном и даже является очевидцем или авторитетом в 24 Томсон Дж. Исследования по летописи древнегреческого сообщества. Первые философы. М., 1959, с. 217 и сл.; Mazzarino s. Op. Cit., P. 7. 25 Лурье С. Я. Указ. соч., с. 50 и сл. Об ионийской науке как грунте греческой историографии более обстоятельно см.: Fritz k. Die griechische geschichtsschreibung, bd. 1. Von den anfä Ngen bis thukydides. Berlin, 1967, s. 23—47. 26 Об летописи термина historié см.: Тахо-Годи А. А. Ионийское и аттическое сознание термина " деяния " и схожих с ним. — В кн.: Вопросы классической филологии. М., 1969, вып. 2, с. 115. 20 той области, которую он принимает зрением " 27. В классической катастрофы глагол historeo значит " узнаю ", " допытываюсь ". У философов-ионийцев термин historié употреблялся для обозначения изучения природы, т. е. обнимал биологию, космологию, всю философию. Те ионийские создатели, которых потом стали именовать историками, т. е. Гекатей, Гелланик, Геродот и остальные, разнесли изучение — " историю " — и на область человечного бытия в самом широком значении этого слова, описывая расселения народов, их обычаи, интересные сооружения. Исторические изучения ранних историков охватывали географию, этнографию и историю( в нашем значении этого слова), и это в совершенной мерке подходило термину historié. Родиной " летописи " в научном понимании этого слова был Милет, до разрушения персами в 494 г. до н. э. столица интеллектуальной жизни Ионии. Отсюда тянулись потоки колонистов на Север, к берегам Понта Эвксинского, и на Запад, вплоть до Пиренейского полуострова. Торговые уговоры связывали Милет с отдаленными греческими государствами, почтивсе из которых были его колониями. Ионийские( доэтого только, фокейские) мореходы, одолев противодействие соперников-финикийцев, проложили путь чрез Адриатическое и Тирренское моря к находящемуся у выхода в океан дружественному Тартессу28. Результатом дальних плаваний ионийцев было не лишь материальное обогащение, отпечатки которого выявила археология, но и духовное достояние. Вместе с янтарем, оловом, серебром корабли мореплавателей привозили познания об окружающем мире. Не наименьшее смысл в этом отношении имели укрепившиеся в viii—vii вв. до н. э. связи со странами древневосточной цивилизации. В качестве купцов или наемников на службе восточных деспотов ионийцы проникали по Нилу вплоть до Нубии, по Евфрату — до Персидского залива. Из государств старых культур в Ионию лился поток культурных воздействий и концентрировался в трюке милетском философской школы. Первые греческие эксперты Фалес, Анаксимандр, Анаксимен черпали из сокровищницы восточных культур все, в чем настойчиво нуждались развивающееся мореплавание, сельское хозяйство, дело, 27 Тахо-Годи А. А. Указ. соч., с. 113. 28 Циркин Ю. Б. Финикийская цивилизация в Испании. М., 1976. с. 26 и сл. 21 градостроительство — вавилонскую астрономию, египетскую геометрию, финикийскую технику и письмо. Первый греческий историк Гекатей Милетский( 550— 490) был не элементарно земляком ионийских философов-материалистов, но и их последователем. Это явствует из последующего факта: возле 550 г. до н. э. Анаксимандр сконструировал первый глобус и сотворил первую географическую карту в облике медной дощечки с нанесенными на нее очертаниями материков, островов и извилистыми чертами рек; происхождение спустя Гекатей усовершенствовал эту карту и дал ей академический комментарий в собственном " Объезде земли " 29. Это творение было не лишь главным географическим, но и сразу главным историческим трудом греков. Связь меж историческими познаниями и природой, обнаруживаемая в труде Гекатея, сочиняет одну из соответствующих дьявол древнего мировоззрения. Мы обретаем ее в трудах философов ионийской школы, в учении Гиппократа( или его воспитанника) о зависимости муниципального устройства и психического склада народов от природно-климатических критерий, в нерасчлененности естественнонаучных и исторических познаний философской системы Аристотеля, во взглядах Полибия и, в индивидуальности, Посидония на роль природы в летописи народов и стран и, вконцеконцов, в " Естественной летописи " Плиния Старшего, данной энциклопедии естественнонаучных и исторических познаний. Однако труд Гекатея является главным во всем этом ряду историко-географических изучений. Гекатей представил превосходный академический комментарий к карте Анаксимандра, дополнил ее конкретными сведениями о природе и людях, а втомжедухе теоретическим осмыслением в духе философии собственного времени. Картина решетка у Гекатея противостоит картине решетка, которая изображается в " Одиссее " и в остальных творениях этого рода, кпримеру, недошедшей " Аримаспее " Аристея Проконесокого. Блужданиям фантастического богатыря по морям, совершенным умопомрачительных монстров, или по неизвестным странам, населенным неизвестными народами, противопоставляется точный, отлично продуманный маршрут обхода земли, ставший со времени Гекатея классическим: от столпов Геракла по средиземноморскому побережью. Испании, 29 Возможно, это та самая диаграмма всей суши с морями и реками, которую Аристагор, безжалостный Милета, принес спартанцам и дал по ней отображение Малой Азии( herod., V, 40). 22 Галлии, тирренскому и адриатическому побережьям Италии, побережью Греции и Фракии с заходом в Понт Эвксинский и путешествием кругом него, с возвращением в Средиземное море и его объездом в обратном направленности с Востока на Запад, вплоть до заслуги участка берега Ливии, сближающегося с последней оконечностью Европы. Как мы зрим, " отвод земли " охватывал три популярные сейчас под старыми наименованиями доли света: Европу, Азию и Ливию в их примыкающих к Средиземному морю долях. В " Теогонии " Гесиода Европа и Азия —это имена 2-ух океанид( theog., 357, 359). В гомеровских гимнах Европа — греческий континент в противовес Пелопоннесу и островам( ii, 251; 291). И только у Гекатея возникают две доли света Европа и Азия, Ливия же считалась долею Азии( f. Gr. H, i a. S. 16—47) 30. Границей меж Европой и Азией мыслилась река Фазис( Рион). Землю Гекатей представлял себе в облике кружка, омываемого наибольшей из рек Океаном. Представление об Океане в ионийской науке — наследие мифологической концепции мира31. Роль Океана в картине решетка у Гесиода наиболее веска, чем у Гомера. С Океаном сообщаются все моря и озера, расположенные среди материков, а втомжедухе Нил и Фазис. Возможно, повышение роли Океана в труде Гекатея соединено с экспедицией Скилака, посланного Дарием i исследовать океанское побережье от устья Инда до Аравийского залива32. Не нужно забрасывать, что в годы написания " Объезда земли " Милет был городом Персидской державы, а сам Гекатей подданным персидского короля. По сравнению с числом сохранившихся фрагментов ко- 30 Происхождение заглавий долей света — объект старинного спора. По всей видимости, asia — это наследие старого наименования западной доли Малой Азии a^uwa, распространенное на всю Малую Азию во эпохи владычества лидийцев( mazzarino s. L’image des parties du monde et les rapports entre l’orient et la grè Ce #224; L’epoque classique. —acta antiqua, 1957, vii, p. 85). При объяснении наименования Европы как доли света инновационные ученые исходят из суще-ствования в Фессалии городка Европос( strab., Vii, 14) и 2-ух городов с этим же именованием в Македонии на реке Аксии( thuc. F ii, 100, 3; Plin. Nh, iv, 34) и в македонской области Алмопия( ptol., Iii, 12, 91). Вопрос о связи данных заглавий с мифом о похищении Европы Зевсом и ее поисках финикийцем Кадмом мрачен. Семитская этимология от ereb( мрак) сомнительна. Что касается наименования " Ливия ", то оно, по-видимому, вышло от этнонима " ливийцы " — libies. 31 lesky a. Talatta. Wien, 1948. 32 mazzarino s. Op. Cit., P. 87. 23 личество очевидно сказочных сюжетов у Гекатея чрезвычайно мало, и оно соединено с народами, отнесенными к краю населенного решетка. Это пигмеи, водящие войну с журавлями, скиаподы, люди с большими ступнями, и гипербореи. При этом, извещая о пигмеях, Гекатей не удерживается от критического замечания, обретая забавным и невероятным предложение, какбудто при жатве пигмеи используют топором( fhg i, hec., Fr. 266). Описывая народы земли, Гекатей направляет интерес на их быт и верующие обычаи. Так, он докладывает, что пеоны пьют пивко из ячменя или проса и мажутся коровьим маслом( fhg i, hec., Fr. 123), а египтяне едят кислый хлеб( килластий) и употребляют напиток из ячменя( fhg i, hec., Fr. 289), дамы Ливии покрывают голову платками( fhg i, hec., Fr. 329). Гекатей был главным из греческих создателей, засвидетельствовавших наличие в Ливии " городка рабов ", где любой из рабов, принеся гранит, получал свободу( fhg i, Нес, fr. 319). Об этом же городке без ссылок на Гекатея докладывали Эфор( fhg i, ephor., Fr. 96) и Феопомп( fhg i, theop., Fr. 122). Под " городом рабов " следует воспринимать " азиль ", священное пристанище, существовавшее у почтивсех народов. Камень играл роль жертвы божеству азиля, но, можетбыть, трактовался и в утилитарном значении как вклад былого роба в улучшение стенки, охранявшей его свободу. Насколько разрешено осуждать по дошедшим отрывкам, отображение Гекатсем земли было систематическим. В пределах такого или другого отрезка побережья или местности Гекатей именовал народы, в них обитавшие, их рубежа( реки), городка, храмы, нрав страны( грунт, флора и фауна). Гекатей не элементарно фиксировал состояние такого или иного народа, но жаждал узнать его возникновение и в связи с этим трогал переселений народов, кпримеру пеласгов, гефиреев. Другое и наиболее позже родное творение( " Генеалогия " или " История " в 4 книжках) Гекатей затевает словами: " Это я пишу, что считаю настоящим. Ибо рассказы эллинов, как мне видится, необозримы и забавны "( fhg i, hec., Fr. 332). Здесь впервыйраз в покуда еще не завоеванную наукой и чуждую ей область мифологии вступает личность ученого как оценка легенд и совместно с нею возникает " правда " — основной аспект историографии, заявляющей о собственном существовании как научная наука. 24 Предметом главного у греков исторического труда служат не инновационные Гекатею действия, желая, как нам понятно, они его углубленно волновали33. Историк врывается в область эпоса, применяя легенды как исторический материал и устремляясь разделять в них правду от вымысла. Так, Кербер для него не пес, охраняющий врата подземного королевства, а ужасная змея, обитавшая у Тенара. Поскольку ее укус был смертельным, змею прямо именовали " псом Аида "( fhg i, hec., Fr. 346). Считая сложным перегон Гераклом стад Гериона с острова в Атлантическом океане в Микены, Гекатей переносит действие легенды в Северную Грецию( fhg i, hec., Fr. 349). Геракла Гекатей именует " народом Эврисфея ", разумеется, в том значении, что подвиги, абсолютные цельным народом, были приписаны одному Гераклу( vit. Hec., P. Xvi). Свидетельством рационалистического подхода Гекатея к легендам являются разъяснения заглавий городов из этимологий, опирающихся не лишь на греческий язык, но и на языки остальных народов. Название городка Микен — mikenai — он производит от эфеса клинка( mikes), потерянного на этом месте( fhg i, hec., Fr. 349). Город Хиос на одноименном полуострове от имени Хиоса сына Океана или от снега, покрывающего полуостров, или от нимфы Хионы( fhg i, hec., Fr. 99). Критикуя миф о богатыре Египта, прибывшем в Арголиду вследствии моря, Гекатей заявляет, что Египтом именовался некоторый мыс в Арголиде, на котором аргеи( аргивяне) создавали суд( fhg i, hec., Fr. 357). К области этимологических толкований разрешено отнести и отрывок, объясняющий имя городка Синопа от фракийского слова " алкоголик "( sanapa)( fhg i, hec., Fr. 352), и отрывок, производящий заглавие Амалкийского моря от скифского слова " замерзший "( fhg i, hec., Fr. 160). Историю Эллады Гекатей затевает с Девкалионова потопа, полагая спасенного богами Девкалиона дедом Эллина( родоначальника эллинов), а помещением начального поселения отпрысков Девкалиона — Фессалию( fhg i, hec., Fr. 334). Что касается других долей Греции, то они, как выделяет Гекатей, были заселены иными народами: Аттика — пеласгами, Пелопоннес — вандала 33 Гекатей был соучастником восстания ионийцев 500—494 гг. до н. э., желая считал его неподготовленным и требовал на предварительном покорении милетянами морского господства( herod., V, 36). После угнетения восстания он отправился к сатрапу Артаферну, чтоб уверить его наиболее мягко взглянуть к побежденным( diod., X. 25, 4). 25 ми. Утверждение афинян в Аттике Гекатей разъясняет их рвением овладевать доэтого ненужной, но отлично обработанной пеласгами землей и расценивает изгнание крайних как несправедливость( fhg i, hec., Fr. 362). В этом имеетместобыть беспристрастность Гекатея как историка: его сострадание на стороне изгнанных пеласгов, желая афиняне принадлежали к его ионийскому племени. Гекатей был видным ученым " милетской школы ", прекратившей родное наличие совместно с Милетом( 494 г. до н. э.). Не оставив воспитанников и продолжателей в собственном родном городке, он стал учителем летописи для всей Эллады. К нему восходят почтивсе сведения следующих историков об отдаленных странах, начиная с Геродота вплоть до Авиена. Его труд знаменует возникновение научной историографий, которой не знал Древний Восток. Особым универсализмом различалась писательская активность Гелланика Лесбосского. Его творения до нас не дошли, но, судя по ссылкам в следующей литературе, он был, наравне с Гекатеем Милетским, более читаемым историком. Согласно древней традиции Гелланик родился в 496/ 495 гг. до н. э. Против данной даты произносит то, что сочинения Гелланика не были популярны Геродоту. На этом основании время жизни Гелланика относят к 480—400 гг. до н. э. Гелланик написал не наименее 30 творений. Современные ученые поделили их на 4 группы: 1) мифографические, 2) этнографические, 3) хорографические и хронографические, 4) труды о переселениях народов, основаниях городов, народных обычаях и именах, изобретениях34. В мифографических сочинениях " Форонида ", " Атлантида ", " Девкалиония ", " Асопида ", " Тройка ", Гелланик охватил всю греческую мифологию, распределив легенды по циклам. В " Форониде " он поведал о переселениях геласгов в Фессалию и Этрурию, о странствиях Геракла и Гераклидов. В " Атлантиде " Гелланик совместил сказания об Атланте и его потомстве, охватывающие древнейшую историю Крита и островов Эгейского моря до Девкалионова потопа( см. ниже с. 83). В сочинении " Девкалиония " он поведал о потопе середины ii тысячелетия до н. э., уничтожении старенького поколения людей и потомках исключительно выжившего человека Девкалиона — Эллине, Амфиктионе, Эоле, Доре и Ксуфе. В " Асопиде " объ 34 jacoby f. Hettanî Kos. -— re, vih, col. 104 sqq. 26 единены легенды, связанные с прошедшим народов северной доли Балканского полуострова. В " Троике " изложена фантастическая деяния Троянской борьбы. Таким образом, Гелланик выложил греческие легенды в определенной системе, учитывавшей хронологию и пространство деяния сказаний. Поставив целью сберечь легенды как историческое богатство греческого народа, Гелланик в то же время относится к ним критически. Если, сообразно Гомеру, во время осады Трои против Ахилла ополчился Скамандр, бог, носящий имя реки( ii, xxi, 233), то Гелланик демифологизирует этот эпизод, рисуя схватка богатыря с разбушевавшейся вследствие выпавших дождей аква стихией( fhg i, hell., Fr. 132). Такая же демифологизация свойственна и для передачи Геллаником эпизода со спасением Энея. Энея выручили не боги, а личная находчивость и успешное совпадение событий( fhg i, hell., Fr. 127). Ряд исторических фактов, ставших имуществом легенды, Гелланик расценивает иначе, чем эпические стихотворцы и трагики. Так, Гелланик обосновывал, что Троя не была разрушена греками до основания( fhg i, hell., Fr. 146) и, как мы знаем по археологическим этим, он был прав. Видимо, делаяупор на письменные источники, Гелланик утверждал, что царев Еенный строй Спарты сотворен не Ликургом, а Проклом и Эврисфеном( fhg i, hell., Fr. 91). Несмотря на некую рецензенту легенд, Гелланик относился к ним наиболее аккуратно, чем Гекатей. Достоверность мифа для него, как правило, не играет решающего смысла, и ежели он вносит в миф некие конфигурации, то только в назидательных целях. Характерно, что Гелланик обнаруживал активный энтузиазм к летописи вандалов и посвятил им существенное количество творений. Ему принадлежат " Египтиака ", " Персика ", " Скифика ", " Лидиака ", " Финикиака ". " Египтиака " наравне с фактами политической летописи содержала отображение религии и быта египтян. Версия Гелланика о приходе к власти Амасиса( Яхмоса i) некотороеколичество различается от версии Геродота35. Египетского короля, которого сменил Амасис, сообразно Гелланику, звали Патармисом, сообразно Геродоту, — Априем. Кроме такого, Гелланик объясняет безызвестный " папе летописи " факт, относящийся к молодости Амасиса. Оказывается, Амасис был человеком незнатного 35 herod., Ii, 162—169. 27 происхождения и занимался плетением венков. Венок, поваренный Патармису, ввел Амасиса в количество королевских товарищей( fhg i, hell., Fr. 151). Этот и остальные фрагменты формируют воспоминание, что " Египтиака " только деталями различалась от египетского логоса Геродота( ii книжка). Мы открываем в ней ту же тенденцию жаловать к Египту возникновение почтивсех греческих культов и традиций. В то время как остальные греческие создатели убеждали, что культивацией виноградной лозы впервыйраз занимались хиосцы, Гелланик убеждает, что виноградарство было изобретением египтян и его отчизной был египетский град Плинфин( fhg i, hell., Fr. 155). Культ Диониса Гелланик также жалует к Египту, связывая его с Озирисом. В то же время Египет завлекал Гелланика как государство чудес, и он, аналогично неким иным создателям, давал фантастическое разъяснение разливам Нила, описывал интересные сооружения и растения данной страны( fhg i, hell., Fr. 149, 150, 152). " Персика " Гелланика охватывала всю историю Персии с фантастических пор до греко-персидских войн. Желая связать персов и мидян с греческой мифологией, Гелланик считает родоначальником данных 2-ух народов Перса, сына Персея и Андромеды, и Меда, сына Эгея и Медеи( fhg i, hell., Fr. 159). Гелланик трогал втомжедухе и тех народов, с которыми персы водили борьбу и подключили их в свою державу, — ассирийцев, халдеев, фракийцев. В неизвестном творении " О женщинах " держится пересказ известия Гелланика о персидской царице Атоссе, дочери Ариаспа, которая впервыйраз стала перемещать тиару и штаны, ввела в королевский дворец евнухов и стала дарить постановления в письменном облике( fhg i, hell., Fr. 163 b). Атосса, сообразно Геродоту, была дочерью госпожа, женой его брата Камбиса, самозванца Псевдо-Смердиса и, вконцеконцов, Дария( iii, 68; 88; 133; Vii, 2; 3; 64; 82). По всей видимости, Гелланик контаминировал образ персидской королевы с знаменитой Семирамидой. Изложение грекоперсидских войн Геллаником в ряде подробностей различается от изложения Геродота. Геродот докладывает, что у Дария было 9 дочерей, Гелланик — одиннадцать, первый, что наксосцы выслали в содействие персам под Саламин три триеры, 2-ой — 6. От сочинения Гелланика " Скифика " сохранилось три фрагмента, из которых явствует, что он уделил интерес племенам Северного Причерноморья. Исследование вен 28 герским ученым Я. Гарматтой данных отрывков, а втомжедухе приписываемого Гелланику папирусного отрывка( Рар. Ох., X, 1241, col. V) показало, что Гелланик в собственном сочинении о скифах собрал обильный и частично новейший этнографический материал36. Сохранение им для летописи фантастических гипербореев может быть трактовано как изображение в критериях начавшегося кризиса греческого сообщества идеализации варварских народов. Гелланику принадлежит принципиальная награда — вступление в историографию хронологии. О том, как применялся Геллаником хронологический способ, разрешено изучить на образце его хроники летописи Аттики — " Аттиды ". Установлено, что в изложении событий раннего периода Гелланик воспользовался системой счета по поколениям( geneai) 37. Он втомжедухе пробовал вернуть перечень древнейших королей Аттики, удваивая имена неких из них в тех вариантах, когда количество королей было меньше числа узнаваемых или предполагаемых поколений. Позднее, когда королей сменили архонты, избиравшиеся развгод, счёт лет по поколениям сделался невозможным. Но в перечне архонтов-эпонимов имелись лакуны, какие историк пробовал наполнить, синхронизируя годы правления архонтов с годами правления жриц Геры в Аргосе, ибо перечень крайних был совершенным. По ссылкам Дионисия Галикарнасского, Стефана Византийского, Константина Багрянородного мы знаем об особенном творении Гелланика " Жрицы святилища Геры в Аргосе ". Оно насчитывало три книжки. Последний эпизод iii книжки относится к 429 г. до н. э. По всей видимости, это первая греческая универсальная хроника и важное творение Гелланика. В сочинении сообщалось о переселениях народов, основании городов. Труд получил заглавие по датированным правлением жриц хроникам храма Геры в Аргосе. В нашу задачку не вступает черта всех историков — предшественников Геродота в плане содержащегося в их трудах фактического материала, одинаково как и расследование различий 1-го историка от иного. Сколь бы ни 36 Гарматта Я. Мифические северные племена у Гелланика. -acta antiqua, 1951, vol. 1, fase. 1—2, s. 91. 37 Счет по поколениям принадлежал к простым формам исчисления времени и, разумеется, базировался на архивы благородных родов. Согласно Геродоту, на 100 лет доводилось три поколения( ii, 142), т. е. продолжительность всякого поколения — 33 и 3/ 3 года. Но у остальных создателей продолжительность поколения варьируется от 23 до 39 лет. 29 была увлекательна фигура Ксанфа Лидийского, при раскрытии эволюции исторической идеи он может быть оставлен в стороне. Но не обязана быть опущена общественная критика первых историков, которая дана в конце i в. до н. э. Дионисием Галикарнасским, еще знакомым с их творениями. " Древних историков, — строчит Дионисий Галикарнасский, — имелось немало и во почтивсех местностях до Пелопоннесской борьбы. К числу их относятся Эвгеон Самосский, Дейох Проконнесский, Эвдем Паросский, Демокл Фителейский, Гекатей Милетский, Акусилай Аргосский, Харон Лампсакский, Мелесагор Халкедонский, а те, какие мало молодее, т. е. жили недавно до Пелопоннесской борьбы и прожили до пор Фукидида, — это Гелланик Лесбосский, Дамаст Сигейский, Ксеномид Хиосский, Ксанф Лидийский и почтивсе остальные. В выборе темы они руководствовались практически схожей точкой зрения и возможностями немногим отличались друг от друга. Одни писали эллинские летописи, остальные безжалостные, приэтом и эти летописи они не объединяли одну с иной, но делили их но народам и городкам и объясняли одну раздельно от иной, преследуя одну и ту же мишень — афишировать во повальное приведение предания, сохранившиеся у местных обитателей посреди различных народов и городов, письменные бумаги, хранившиеся как в храмах, так и в светских местах, — афишировать эти монументы в том облике, в каком они их получали, ничто не добавляя и не убавляя. Среди этого были и некие интересные, необыкновенные действия, какие нашим современникам кажутся невероятными. Способ выражения употребляли по большей доли однообразный, — все те, какие писали на одном наречии: ясный, обыденный, чистый, краткий, соответствующий описываемым событиям, не представляющий никакой художественности. Однако творениям их присуща некая красота и краса, в одних в большей ступени, в остальных в наименьшей, благодаря которой их сочинения остаются до этого времени " 38. Называя благую дюжину старых историков, Дионисий заявляет, что наравне с ними имелись почтивсе остальные. Все это свидетельствует о развитии историографии задолго до Геродота и втомжедухе о том, что уже в отдаленной древности исторические труды формировались во почтивсех полисах Малой 38 dionys. Jud. De thuc. Ed. Useneri, p. 330—331, перевод c. И. Соболевского в кн.: История древнегреческой литературы. М., 1955, т. 2, с. 13. 30 Азии, островов Эгейского моря и Балканского полуострова. Среди древнейших историков, названных Дионисием Галикарнасским, теряются имена Гекатея и Гелланика, так что может появиться колебание, правилен ли наш отбор их как более значимых представителей греческой исторической идеи до Геродота и Фукидида. Однако это колебание развеется, когда мы выясним, что Геродот ссылается лишь на Гекатея, а Фукидид лишь на Гелланика. Авторитет Гекатея и Гелланика был более высок и у следующих историков. Очевидно, предложение Дионисия Галикарнасского, что все античные историки " отличались одинаковыми возможностями ", не подходит реальности. В качестве источников, как выделяет Дионисий, первые греческие историки употребляли как устные рассказы, так и письменные монументы, сохранявшиеся в храмах и светских местах. Это примечание любопытно тем, что оно опровергает ходячее мировоззрение о незначительном распространении письменности в vii—vi вв. до н. э. и полном ее отсутствии в ix—viii вв. до н. э., т. е. в годы сотворения гомеровских поэм. Основой для этого представления, на котором длительное время держался " гомеровский вопрос ", является аттестат Иосифа Флавия о том, что у первых греческих историков отсутствовали " каждые письменные монументы " и это было предпосылкой несогласий меж ними в оценках одних и тех же фактов( с. App., I, 5). Замечание Иосифа Флавия об отсутствии у греческой историографии каждой письменной традиции высказано им в полемике со своими современниками, отрицавшими античность еврейского народа на том основании, что первые греческие историки ничто не знают о нем. ныне мы можем заявить, что иудейский историк заблуждался. Искусство письма в Греции возникло позже, чем на Востоке. Но уже во ii тысячелетии до н. э. греки умели строчить. Линейные А и В письменности были популярны жителям Эгеиды и некое количество памятников могло сохраняться в храмах во эпохи Гомера и Гекатея Милетского. Отдельные доли гомеровского эпоса,. кпримеру " каталог кораблей ", могли восходить к письменным памятникам Микенской эры 39. 39 Иосифу Флавию была популярна дискуссия по вопросу о том, употреблялись ли буквы соучастниками Троянской борьбы: " Ведь даже вопрос об применении письма участвовавшими в Троянской борьбе... волновал много толков, и доминирующее мировоззрение вправду 31 С распространением у греков в vii—vi вв. до н. э. алфавитного письма возникает вероятность наиболее широкой, чем где бы то ни было на Востоке, фиксации исторических событий. Во почтивсех городках Греции уже в архаическую эру велись перечни должностных лиц, именованием которых обозначался год — архонтов( в Аттике), эфоров( в Спарте) и др. С 776 г. до н. э. велись перечни фаворитов в общеэллинских Олимпийских состязаниях. И желая они были обнародованы только в 410 г. до н. э. Гиппием из Элиды, разрешено допустить, что и до этого времени историки могли воспользоваться данными данными в храмовом архиве. Существовали втомжедухе перечни древнейших королей, возводивших родное возникновение к Гераклу или какому-либо иному герою. В храмах могли быть записи о более выдающихся событиях — землетрясениях, затмениях солнца, нашествиях противников, основаниях колоний. Первые историки могли втомжедухе воспользоваться текстами соглашений, заключенных меж отдельными государствами, а втомжедухе таблицами законов, вроде Гортинских таблиц на Крите или не дошедших до нас законов Драконта или Солона. Однако в целом они не обнаруживали присущего современной историографии энтузиазма к первоисточникам. Этот недочет документации не был преодолен на протяжении только многолетнего развития древней историографии. Особого рассмотрения заслуживает та дробь выражения Дионисия Галикарнасского о старых историках, в которой он отмечает их пристрастие к " неким увлекательным, необыкновенным событиям, какие кажутся нашим современникам невероятными ". Ее разрешено сравнить с упреком Страбона Гелланику, Геродоту, Ктесию в том, что они преднамеренно выдумывают неописуемое, " чтоб удовлетворить расположение к чудесному и принести наслаждение слушателям "( i, 2, 35), а втомжедухе с подходящим помещением у Фукидида, где он противопоставляет родное чуждое фантазиям изложение рассказам логографов( i, 21). Говоря о влечении ионийских историков аннулировать из повествования о дальнем прошедшем греческого народа все фантастическое, мистическое, не следует изображать клонится к тому, что употребляемые сейчас буквы были нм неизвестны "( с. App., I, 2). Таким образом, наличие у греков древнейших видов письменности не вызывало сомнения у тех, кто занимался этим вопросом. 32 себе, что они равномерно избавлялись от мифов40. Историография не могла отколоться от легенд, таккак они были ее материалом. Критика мифа имела не плохое, а созидательное смысл. И ее результатом было то, что мы именуем историографией. Гекатей и создатели Библии были современниками и подданными персидских королей. Питаясь различными традициями и преследуя в изложении мифологического прошедшего диаметрально противоположные цели, они зависели, желая и не в одинаковой мерке, от 1-го и такого же наследия наиболее старых и больших культур. Гекатей, сообразуясь с практическими интересами собственных сограждан, извлек из этого наследия то, что появилось основой научного мировоззрения греков, создатели же Библии то, что понятно как " монотеизм старых евреев ". Все пробы отнести этот монотеизм к доперсидской эре и изготовить его специфичным имуществом еврейского народа опровергаются разбором Библии и выявлением в ней идолопоклоннических частей. Иудейский монотеизм имел собственным отдаленным предком монотеизм египетского религиозного реформатора Эхнатона, а в современной Библии реальности — монотеистические составляющие персидской религии с ее культом верховного божества Ахурамазды. Без архаической историографии греков непредставимы заслуги историографии классической эры. Интерес Геродота к летописи и этнографии был подготовлен историко-географическим сочинением Гекатея Милетского41. Критический способ Фукидида восходит к рационалистической критике легенд Гекатеем и Геллаником. Гелланик был конкретным предком Эфора в разработке глобальной летописи. При современном состоянии познаний и фрагментарности дошедших до нас данных проблемно отметить историка, благородного перемещать титул " отца летописи ". Но не вызывает сомнения, что деление ис 40 Ю. А. Левада верно выделяет живучесть частей мифологического мышления( Левада Ю. А. Историческое рассудок и академический способ. — В кн.: Философские трудности исторической науки. М., 1969, с. 199 и сл.), а И. П. Вейнберг( Вейнберг Й. П. Указ. соч., с. 69) — дееспособность регенерации мифологического мышления в соответственных критериях. 41 И наиболее такого, как считали уже в древности, Геродот должен Гекатею и фактическим материалом. Порфирий винил Геродота в плагиате у Гекатея рассказов о Фениксе, гиппопотаме и ловле на крокодилов( f. Gr. H., I, fr. 324 a). В новое время чуть ли не целый египетский логос Геродота был приписан Гекатею. 33 тории от остальных литературных жанров вышло в период, предыдущий греко-персидским войнам. История — современница материалистической философии Фалеса и Анаксимена. Она испытала многостороннее воздействие научной философской идеи и отразила то продолжение кругозора, которое типично для эры персидского владычества и большой греческой колонизации. В то же время проистекает знакомство греков с достижениями древневосточной культуры, что не могло не отразиться на нраве первых греческих исторических трудов. И тут свет шел с Востока. Однако ценность в разработке историографии как изучения все же принадлежит не народам Востока, а грекам. Греческие эксперты, так дивившиеся мудрости Востока и так немало бравшие от нее, затмили восточную науку. Возникновение исторической идеи чуть ли не самый-самый необыкновенный образчик научного преимущества народа, развивавшегося в новейших и наиболее прогрессивных социально-экономических критериях.#8592; История Германии. Оглавление Следующее Предыдущее Главная страничка
Tags: Коломийцев, Тайны Великой Скифии, Черняховская цивилизация, Ясторфская цивилизация, германцы, готы, кельты. Посмотрите видео ниже, где следовательно, как менялась ее наружность. Источник:... .
.
.